Чуть позже…
Ночь, застающая путников в дороге, не разбирается в разнице человеческих сословий, принадлежности к цехам и гильдиям. Равно как в уровне достатка и пожеланиях к ужину и проведению сна. Особенно зимой, в предгорьях высоких, с белыми острыми шапками Карвашей, лютой и богатой на секущий по лицу снег вперемешку со льдом. Ночь играет свою игру, беспощадную и увлекающую, ночи весело.
Ей, черной и беспросветной, наплевать на чаяния купца из Пешта, желающего побыстрее добраться до дома. На мольбы паломников, бредущих к святому источнику Гипоклепиуса, что в землях Безанта. Не разжалобить ее, жестокую, мольбой крестьянской дочки, желающей добраться с семьей до родного села, целой и невредимой. До дома, где ее ждет жених, широкогрудый улыбчивый кузнец. Ночь не позволит убрать руку с навершия тяжелого меча рыцарю из северного Нессара, идущему в поход против нечестивых язычников лабусов, на Янтарное побережье. И даже суровый мореход из Абиссы, если судить по темной повязке на глазу и по теплому «капитанскому шарфу» на шее, наверняка знающийся с чертями, вздрогнет, заслышав тяжкий и тягучий вой вдали.
Ночь в Карвашах, зимняя студеная ночь в страшных горах. Она кажется живой, эта ночь, пляшущая кровавую пляску в бликах на остром лезвии под горной луной. Темная, накатанная полозьями и колесами, полоса дороги… и огонек, крохотный, мерцающий сквозь буран, где-то там, впереди. К нему и стремятся все, кто оказался здесь в эту зимнюю лихую ночь. Если не опередят темные силуэты, мелькающие позади, старающиеся догнать, схватить, растерзать. Напиться горячей сладкой крови и парящего мяса, выгрызаемого из еще живой и орущей от боли и ужаса жертвы. Тут все решает скорость, ярость и храбрость… и тех и других.
Тени мелькают все ближе и ближе. Луна отражается в блестящих ртутью глазах, красных, желтых, зеленых. Светлая ночь помогает заметить бросок стремительного серого тела, позволяет рассмотреть момент, когда хищники уже рядом. Люди встают в круг, окружая себя кольцом из острой стали, дерева посохов и палок, плюющихся огнем факелов. Серые тени все ближе, гонимые голодом и неумолимые.
– Господи, помоги! – Крик, одинокий, дрожащий, летит к луне. Тени все ближе.
Моряк из Абиссы, за каким-то чертом оказавшийся здесь, в глубине континента, в горах, неожиданно шагает вперед. Сплевывает на снег вязкую табачную жвачку, убирает руку с эфеса своей боевой шпаги. Люди застывают, глядя на него обезумевшими глазами. А тот опускает конец вязаного морского шарфа, вытаскивает что-то темное. Луна отражается на металле, тени замирают, разворачиваются, исчезают…