Против? Освальд проглотил слюну, протолкнув ее в неожиданно пересохшее горло. Против-то он точно не будет, даже наоборот. «Наоборот» настойчиво доказывало свое согласие, низ живота говорил об этом явственно и незамысловато. На повторение вопроса, немое и понятное из-за излома одной брови, он только и смог что кивнуть.
– Вот и хорошо. – Мэрай присмотрелась к чему-то справа от Освальда, потом дернула тонким, чуть длинным носом. – А в бутылке у тебя не то же самое, что у меня? Смородиновое?
– Оно самое. – Глотнуть вина захотелось очень и очень сильно. В бутылке булькнуло, когда охотник серьезно приложился к ней. – Неплохое, да…
– Хватит, чтобы напиться… – травница хохотнула, смех показался ему грустным. – Столько раненых, боли, крови. Не говорю уже про убитых. Ненавижу варгеров, ненавижу. А, ладно… Это все потом.
Зашуршали шнуры платья, давно ставшего из красного грязным и серым. Пара было много, но скрывал он всего ничего. Освальд не был ханжой, любил женщин и ту радость, что они дарили. В чем сейчас дело? Он не понимал. Не смущение, нет, откуда ему было взяться. Скорее странное ощущение, возникающее от близости этой женщины, даже сейчас, после безумия ночного боя пахнувшей той самой острой сладостью, заставляющей кровь бежать быстрее. Шнуры развязались полностью, шелест шел от снимаемого через голову платья.
– Освальд… – она смотрела вниз. – Не подумай ничего такого, просто бой этот, кровь, столько смертей…
– Не надо, – охотник чуть помедлил. – Не надо слов.
Зачем нужно объяснять что-то, когда все так просто и понятно. Даже он, после Школы, после всего, что было в ней, и после своей первой настоящей схватки просто поехал в квартал с горящими всю ночь красными фонарями. Благо что тогда охотник оказался в одном из Вольных городов. Бедная девушка, доставшаяся ему за королевскую плату… лежавшая потом рядом и молча гладившая по голове совсем еще мальчишку, в первый раз убившего человека. Освальд понимал все, что не сказала травница. Зачем нужны слова тем, кому все ясно без них? А черные чулки, держащиеся на сильных бедрах Мэрай подвязками и разорванные за ночь, полетели в печь.
Пар все же скрадывал то, что постепенно появлялось перед глазами охотника. Сердце бухало сильнее с каждой новой деталью. Она действительно оказалась не только высокой, но и крепкой, с сильной спиной и широкими бедрами. Наметанный глаз и память, такие ненужные в эту минуту, все-таки отметили дорогое белье, в кружевах и декоративных рюшах, столь странное здесь и сейчас. Такое делали в Лиможане, как подсказала услужливая память, и стоило оно немало. Либо услуги ведьмы-травницы оплачивались очень высоко, либо подарок. Хотя, какая ему разница? То, что вот-вот перестало скрывать белье, оказалось намного важнее. Тонкий батист полетел на лавку, без какой-то жалости к дорогим вещам. И низкие, практически лежащие на широких крестьянских бедрах панталончики, и легкий корсет, поддерживающий большую грудь с коричневыми кончиками сосков. Когда травница подняла руки, собирая волосы в узел, грудь мягко качнулась, задорно уставившись ими чуть вверх, мгновенно ставшими острыми. Вогнутый живот, женственный, с небольшой складкой внизу, под тугими, еще не рожавшими мышцами, заставил вздрогнуть. Освальд приложился к бутылке еще раз, завороженно глядя на нее.