Такие стрелы ему уже приходилось видеть раньше. Знающие люди, старожилы Синих гор, говорили о племени Черных Стрелков, некогда бывших хозяевами здешних мест. Но после их разгрома остатки былой грозы предгорий ушли достаточно далеко отсюда. Занимались они в основном грабежом торговых караванов да крестьянских обозов, устраивая засады в ущельях и на перевалах. Сказки о нападениях на поселения у самого горного хребта в Тотемонде рассказывали постоянно, но поверить в них могли только горожане. Тот же самый Бракел утверждал, что в этих местах их уже несколько лет никто не видел и не слышал. А уж напасть на самое крупное поселение в здешних краях… при мысли об этом Освальд еще сильнее ощутил накатывающую волну холодной ненависти к тем, кто хотел, чтобы в это поверили.
Он уже понял, кто мог стоять за всем этим, догадался, это было так легко. Вспомнил тяжелый взгляд префекта во время разговора с ним, давящий, желающий подчинить. В его глазах, казалось, не отражались обыкновенные чувства и эмоции – ничего. Такой взгляд, немигающий и холодный, был у змей, на которых заставляли часами пялиться в Школе, чтобы научиться долго не моргать. Только змеи ничего не могли сделать с людьми, смотревшими в их немигающие ледышки. А вот Кадавер смог дотянуться до своих жертв, дотянуться и ужалить ядом. Человек с таким взглядом легко мог уничтожить своего малолетнего врага, прихватив в придачу сотню ни в чем неповинных людей.
«И как я мог так долго задержаться в горах! Ведь если бы я был рядом…»
Серый вылетел на прямой отрезок, ведущий прямо к задней части частокола, и Освальд резко выпрямился в седле. Насколько охотник знал действия карательных отрядов, они всегда оставляли засаду, для того чтобы взять оставшихся в живых людей, прятавшихся до времени в укромных тайниках и выходящих после отъезда палачей. Одуревших от горя, смотревших застывшими взорами на тела своих близких, скрутить их было легче котят. Серьезного сопротивления чаще всего не оказывали, иногда из-за охватившего равнодушия, а иногда из-за внезапности нападения. А уж на него засаду точно устроили, в этом Освальд был твердо уверен, не мог господин Кадавер простить ему проступка, и уж точно за его голову много денежек пообещал. Ну, оно и к лучшему, некоторые сразу смогут заплатить за сотворенное ими зло.
Багровые языки злобы все дальше отходили от мыслей Освальда, а ледяная расчетливая ненависть становилась осязаемой, помогала лучше видеть, слышать, чувствовать. Найти, остановить, сколько бы их ни было и где бы это ни происходило, да наказать так, чтобы потом вспоминали со страхом еще очень долго. И больше никакого другого решения, только так.