…Марк заворочался во сне, перевернулся набок, судорожно глотнув воздух. Картина горящей лесной усадьбы растворилась, к его огромному облегчению. Он перенесся в совершенно иное место — болотистый лес, окутанный белой дымкой тумана. Туман клубился и плыл, окружая маленькую болотистую полянку. Предводитель Меча справедливости стоял здесь. Та же могучая хватка, та же широкоплечая фигура, но лицо… лицо было иным. Вместо стального хладнокровия оно источало злобный страх, глаза, выражавшие некогда могучую силу, лихорадочно бегали как у помешанного. Грудь его быстро вздымалась, он судорожно дышал, охваченный не то ужасом, не то лихорадочным возбуждением. Из тумана к нему приближался некто в балахоне, скрывая под капюшоном лицо.
Угнетающие воспоминания захлестнули Марка, возвращая к его самому страшному кошмару, который он тщетно пытался забыть. И хотя место это не было похоже на Белое забвение, Марку почудилось, что он здесь был когда-то…
Некто приближался; одеяние его было ни светлым, ни темным, но чем-то мокрым, неопределенного цвета. Очертания тела, казалось, постоянно меняются, при каждом шаге. Существо шло к предводителю меченосцев, и густой туман стелился за ним, скрывая все, что оставалось за спиной.
Меченосец стоял к нему лицом, пребывая в страхе и ненависти. Окружавшая поляну толща тумана каким-то образом не оставляла шансов на бегство; воину оставалось только поднять меч и, упершись ногами в зыбкую почву, приготовиться к схватке. Он не сподобился даже на это; просто стоял и смотрел, как приближается зловещее существо — холодно, неотвратимо.
— Убирайся прочь, мертвая нелюдь! — прошипел глава меченосцев.
Существо безмолвно остановилось, не доходя до него шагов пять. Лицо его по-прежнему было скрыто под капюшоном, и неясно даже, человек это или нет: он как бы и дышал, и не дышал, и жил, и не жил.
— Я ничего не должен тебе, слышишь?! — крикнул меченосец и судорожно вскинул меч. Оружие в его руке едва держалось, он трясся. — Ты проклятый! Убирайся в свой мир мертвых!
Глава Меча справедливости, не знавший себе равных в поединках, вел себя как загнанный беглец, скованный отчаянием и обреченностью. Его противник стоял неподвижно, выражая одним лишь своим присутствием страшную необратимость. И глухой голос, вырвавшийся из-под капюшона, произнес:
— Нет. Проклят не я, а ты, миротворец. Поэтому я и здесь.
— Зачем ты преследовал меня?
— Чтобы исполнить завет. И совершить волю рожденного тобою Проклятия.
— Кто ты?! — выпалил в диком крике меченосец.
Капюшон медленно откинулся, отрывая лик существа.