— Думаю, этого достаточно. — Отец вышел в сад прямо в своем халате, буравя взглядом полицейских. — Офицеры, мы понимаем ваше беспокойство, но я уверен, что мой сын рассказал вам все, что знает. — Я ошарашено посмотрел на отца, когда он подошел ко мне — улыбающийся, но настроенный решительно. — Если мы что-либо узнаем, обязательно свяжемся с вами.
— Сэр, вы, кажется, не понимаете…
— Я все прекрасно понимаю, офицеры, — прервал его отец с вежливой улыбкой. — Но Итан уже все вам рассказал. Спасибо, что заглянули.
Полицейские явно были недовольны его вмешательством, но мой отец довольно крупный мужчина, и вся его поза говорила о том, что он принял решение и его ничем не прошибить — так дружелюбные, но упрямые быки черта с два сдвинутся с места, если сами того не хотят. После долгого молчания — возможно, они надеялись, что я в последнюю секунду сознаюсь — полицейские коротко кивнули и развернулись уходить. Проходя мимо мамы, они пробормотали вежливое «мэм», и она последовала за ними, чтобы проводить их до дверей.
Подождав несколько секунд после того, как за полицейскими захлопнулась дверь, отец повернулся ко мне.
— Тодд Уиндхэм — это тот парень, который у нас ночевал? Ничего не хочешь рассказать мне, сын?
Не глядя на него, я отрицательно покачал головой.
— Нет, — пробормотал я, расстраиваясь из-за того, что приходится ему лгать, когда он только что избавил меня от полицейских. — Клянусь, что ничего не знаю.
— Хм. — Посмотрев на меня с непонятным выражением на лице, он ушел в дом, но на пороге появилась мама. Она пристально смотрела на меня, и я видел в ее глазах страх и разочарование. Мама знала, что я солгал.
Она не уходила, будто ожидая, что я признаюсь ей во всем и расскажу то, чего не сказал другим. Но что я мог сказать? Что ночевавший у нас парень был полуфейри, и что какой-то новый, жуткий тип фейри почему-то охотился за ним? Я не мог позволить себе втянуть ее в это. Если она узнает правду, то не на шутку перепугается, решив, что я буду следующим. Никто из них ничем помочь не мог. Поэтому я избегал ее взгляда, и через долгую болезненно-неловкую минуту мама вошла в дом, хлопнув за собой дверью.
Я поморщился. Здорово, теперь они оба злы на меня. Вздохнув, я взял трости в одну руку и тоже пошел домой. Жаль, что не вышло потренироваться подольше, но сейчас с моей стороны будет умнее сидеть тихо и не отсвечивать. Самое последнее, чего бы мне в данный момент хотелось — это чтобы они оба учинили мне допрос с пристрастием и засыпали вопросами, на которые я не могу дать ответа.