— Благодари графиню, — сказал он старику, швыряя ему под ноги несколько мелких монет. — Твой приемыш будет жить в тепле и сытости.
Пастух упал на колени, собирая деньги, благодаря в душе не Эржебету, а Бога, что так легко отделался. Надашди — люди страшные. Свирепость графа была известна всей Венгрии, а о графине шла слава как о сильной колдунье…
Ференц улыбнулся жене:
— Раз уж подбираешь безродных подкидышей, давай возьмем еще двух щенков. Не все ж одним кошкам по замку шастать. Эй, парень, ну-ка подбери там кобеля и сучку да пошли домой! — крикнул он горбуну.
Эржебета присмотрелась и увидела, что в траве вокруг псицы катаются черные клубки — щенята. Карлик разулыбался, ухватил двух зверьков под толстые животы и доверчиво пошел за графом.
— Как его зовут-то? — спросил Ференц.
— Янош, — ответил пастух. — Янош Ужвари.
На другой день Ференц ушел в поход. Для Эржебеты настали тяжелые, холодные дни страха за мужа.
Карлик же проникся к хозяйке любовью и преданностью. Он везде и всегда сопровождал графиню, бросался с кулаками на всякого, кого подозревал в недостаточной почтительности к госпоже. Одну служанку даже пырнул ножом в живот — девка едва выжила.
Эржебету забавляла и трогала такая верность. Она дала ребенку ласковое прозвище — Фицко.[11] С тех пор так все его и называли.
Кроме Эржебеты, горбун очень любил собак. Он сам воспитывал двух щенков, никого к ним не подпуская. Спал с ними на подстилке возле двери госпожи. Вскоре щенки выросли в огромных угрюмых псов, которые вместе с Фицко следовали по пятам за госпожой, готовые рвать и убивать за малейшую провинность перед нею. Карлик же, несмотря на юный возраст и малый рост, был физически силен и злобен. Фицко сделался личным палачом графини, жестоко наказывая провинившихся.
Его страшились и ненавидели все слуги. Лишь Дарволия говорила:
— Вы совершили добро, госпожа. Вам воздастся за него.
Агнешка с Пирошкою до смерти боялись уродца, жались к стенам всякий раз, когда встречались с ним. А уж после того как по приказу графини Фицко выпорол Агнешку на конюшне за разбитую тарелку, девки и вовсе стали считать горбуна дьявольским отродьем.
— Ей-ей, от нечистой силы он рожден, — прошептала однажды Агнешка. — Сын Ердегов.
— Так, может, графиня его и родила? — подхватила Пирошка.
— Тогда он, может быть, нора, — со знанием дела заметила Агнешка. — Раз лидеркин сын.
— Что еще за нора? — вытаращилась Пирошка.
— Тетка сказывала. Это маленький такой человечек, сын лидерков. Он по ночам на четвереньках бегает, набрасывается на людей, кусает в грудь и пьет кровь.