— Тебя защищал, — обиженно ответил китаец.
— Их же допросить надо было, идиот! Как мы теперь узнаем, кто их послал?
— Вон тот еще дышит. — Упырь указал на человека, которого я ранил в живот.
Я подошел, склонился над боевиком. Тот корчился в траве, тяжело дышал, на губах пузырилась кровь. Обхлопав его карманы, я нашел телефон, порылся в памяти — так и есть, мое фото. Шли по мою душу, и совершенно ясно, что не готовились к встрече с Чонгом, иначе запаслись бы серебряными пулями.
— Кто вас послал?
Человек не произнес ни слова, только постанывал. Лицо его было серым. Долго не протянет, понял я. Покрутил перед его лицом телефон:
— Жить хочешь? Говори, кто меня заказал, и я вызову «скорую».
Мужик упорно молчал.
— Не так надо, Ванюська! — вмешался Чонг. — Сразу видно, не жил ты при династии Цин.[13]
Он присел над раненым, с любопытством оглядел его бледное лицо, потом сунул палец в рану на животе. Боевик закричал от боли.
— На кого ты работаешь? — с дикой улыбочкой спросил китаец, ворочая палец в ране.
Крик перешел в глухой хрип. Чонг вытащил палец, с аппетитом облизал его, снова погрузил в рану.
— Так на кого, я не расслышал?
Зрелище издевательств вызывало у меня омерзение. Это был уже перебор. Договоренности договоренностями, следствие следствием, но я не мог позволить упырю пытать живого человека, даже если этот человек — мой враг.
Вытащив кольт, я прижал дуло к затылку Чонга:
— Предупреждал же: попытаешься жрать людей — башку снесу.
Китаец легко поднялся, как будто и не было у его головы дула. Прохладно ответил:
— Да кто его жрать-то будет? Он издыхает уже, а мы трупами не питаемся.
Я скосил глаза на боевика. Действительно, тот в последний раз содрогнулся в агонии и замер. Так ничего и не сказав…
— Можешь им сам перекусить, если хочешь, — добавил Чонг. — Вы же, люди, любите трупятину…
Я молча смотрел на его затылок, испытывая непреодолимое желание нажать спусковой крючок. А эта тварь, как ни в чем не бывало, продолжала развивать свою мысль:
— А что? Разве мясо, которое вы едите, — не самая настоящая мертвечина? Еще какая! Да не просто мертвечина, а часто лежалая. Сколько мясо валяется в супермаркете? На складе? Ему только холодильники разложиться не дают. А по сути — труп он и есть труп.
— Заткнись.
— Не нравится правда? — захихикал киан-ши. — А еще нас называете упырями. За что? За то, что мы питаемся вашей кровью? Но вы точно так же питаетесь мясом животных. Мы хотя бы употребляем свежую пищу. Пора признать: мы — высшее звено пищевой цепочки, венец творения, торжество эволюции. А настоящие вурдалаки, трупоеды — люди. Особенно христиане — те даже тело своего бога жрут, и кровь, кстати, тоже пьют…