Мама приезжала к ним еще реже и оставалась всегда ненадолго. Леву ее визиты не радовали, а только расстраивали. Каждый раз, при-ехав, поцеловав его и задав ему несколько вопросов о том, как он поживает и слушается ли бабушку, мама уходила в свою комнату и почти все время проводила там. Утром она обычно просыпалась поздно и не выходила к завтраку. Бабушка в такие дни всякий раз неодобрительно косилась на ее дверь, но при этом шикала на Леву, чтобы он не шумел и не будил мать раньше времени. Мальчик же, удивляясь про себя, как можно спать днем, старался играть тихо и время от времени на цыпочках подходил к маминой комнате и прислушивался. Вдруг она уже встала и сейчас выйдет к нему?
Иногда ему казалось, что из-за двери доносятся легкие шаги и слабый скрип половиц. Мальчик радовался, уверенный, что, раз мама проснулась, он скоро увидит ее и сможет пожелать ей доброго утра. Но время шло, а из комнаты по-прежнему никто не выходил. Тогда Лев возвращался к своим солдатикам и лошадкам, но все чаще и чаще бросал игрушки и вновь выглядывал в коридор. А потом и вовсе переставал играть и лишь переставлял солдатиков с места на место, продолжая прислушиваться к каждому шороху, раздающемуся из маминой спальни. Так проходили еще час или полтора, казавшиеся ребенку вечностью. И только потом мама в конце концов выходила из комнаты, заглядывала в детскую и улыбалась радостно бросавшемуся к ней сыну:
— Здравствуй, Лев, здравствуй! Как ты спал?
Она приседала, чтобы обнять его, и Лева обхватывал мать обеими руками. Ему не хотелось ее отпускать, он мог бы часами стоять так, прижимаясь к ней, но его счастье длилось всего пару минут. Потом Анна мягко отстраняла сына и выпрямлялась.
— Поиграй пока, а я пойду чаю выпью, — говорила она ласково и снова надолго исчезала из детской.
Леве очень хотелось побежать за ней в столовую и посидеть рядом за столом, пока она будет пить чай, но он уже знал, что бабушка не позволит ему этого. Каждый раз, когда он пытался пойти следом за матерью, она ловила его на полдороге и с тихим ворчанием уносила обратно в детскую.
— Не мешай маме, не надо, — наставляла она внука. — Пусть спокойно посидит, не до тебя ей. Лучше я с тобой поиграю, хороший мой…
Сказать, что он хочет играть не с ней, а с мамой, Лев не мог: ему не хотелось ее обижать. Приходилось переставлять вместе с бабушкой солдатиков и «стрелять» из игрушечной пушки, одновременно с этим прислушиваясь к шагам в коридоре и надеясь, что мама заглянет в детскую еще раз. Иногда она так и делала, а иногда возвращалась в свою комнату и сидела там до самого вечера. Бабушка говорила, что она пишет стихи, но, когда Лев с любопытством спрашивал, что это такое, неодобрительно поджимала губы и заявляла, что это ерунда и пустая трата времени. Мальчик видел, что такие вопросы ей неприятны, и замолкал, хотя ему очень хотелось понять, зачем маме нужно заниматься «пустым делом».