Как вор, перешедший на сторону закона, хорошо знает все уловки, так и Экклстоун был уверен, что Бриаторе не перехитрит его, пока он жив. А дальше уж будь что будет.
— Флавио у меня под контролем. С ним проблем не будет, — заверил он Маккензи.
— И что ты намерен с ним делать? — спросил тот.
— Ничего. Он как школьница, которая стукнула Майка Тайсона. Бить в ответ бессмысленно. — Потом Экклстоун добавил: — Всегда самое главное — правильно выбрать время. — Он слово играл с командами в покер по очень большим ставкам. — Пусть угадают наши карты и делают свой ход.
Он был уверен: у Бриаторе не хватит духа осуществить свою угрозу. Позднее он говорил: «Все думают, что у меня отличная работа. Так и есть. Просто им её не видать. Если умеешь быстро выхватывать пистолет, всегда найдётся кто-то, кто уверен, что он — быстрее».
Совсем иного рода была угроза со стороны Монтеземоло. Экклстоун не знал, блефует ли итальянец. Тот ринулся в битву, точно разъярённый носорог, однако, по расчётам Экклстоуна, впереди его ждала каменная стена. Он понимал, что раскол уничтожит хрупкую экономику «Формулы-1». ФОТА недоставало надёжности.
— Я работаю на «Си-ви-си», — объяснял итальянцу Экклстоун, — и если вы отколетесь, то деньги за трансляции просто исчезнут. Ни автодромы, ни телекомпании больше не заплатят ни пенса.
Шоу стоимостью миллиард долларов вдруг стало бы совершенно бесплатным. Монтеземоло расхохотался. У многих уже возникали кое-какие сомнения в непогрешимости Экклстоуна.
За шестьдесят лет Экклстоун в совершенстве овладел искусством вести себя загадочно. Монтеземоло и Бриаторе он отвечал, что «Формула-1» важнее, чем отдельные команды. Босс «Рено» утверждал обратное, но оба они винили в нынешних проблемах Мосли. На кону стояла судьба президента ФИА, и это подстёгивало амбиции Бриаторе. Его команда выступала из рук вон плохо, и итальянец искал, чем бы ещё заняться. Он полагал, что слабость Мосли подрывает авторитет Экклстоуна, а значит, у него самого появляется шанс унаследовать корону.
Этим вечером в роскошном зале автоклуба Монако рушились даже самые прочные союзы. Хауэтт говорил грубо, Монтеземоло — раздражённо, Бриаторе — резко. Экклстоун понял, что союз двух итальянцев — лишь видимость. Он подумал: «Флавио легче зарядить пистолет, помахать им да выстрелить. Он рискует куда меньшим, чем Лука». А вот Монтеземоло, как ему казалось, «ни за что не нажмёт на спусковой крючок».
Мосли посмотрел на Монтеземоло. После успеха в парижских судах и внезапного ухода итальянца из совета директоров «Фиата» президент ФИА готов был пуститься в пляс. Он всё же не сдержался: