— Я жил не так…
И двинул чайник с кирпичного бока плиты на раскалённую середину. Для Рябинина это послужило сигналом — он снял пальто и буднично подсел к столу.
— А как вы жили?
— Тревожно, вроде одичавшего кота.
— Почему же?
— Боялся сглазить. Когда мне бывало очень хорошо… Вот только подумаю: господи, как хорошо! И тут же испугаюсь. Чур меня, чур!
Рябинин с ещё неосознанным удивлением посмотрел в лицо хозяина избушки, стараясь в осеннем свете поймать блеск его чуть выпуклых глаз. Этот ли человек два дня подряд рассказывал о клокочущем любовном счастье? Но Слежевский смотрел мимо — он прислушивался к гудению чайника.
Рябинин ведал беспричинную тревогу счастливых, напоминавшую о краткости всего сущего, о роке, о случайности… Но он ещё не знал таких людей, которые бы вняли этим намёкам, ибо счастье потому и счастье, что оно сильнее всех невзгод; в конце концов, счастье — это то хорошее, в котором захлебнулось всё плохое. А Слежевский жил вот тревожно. Как одичалый кот.
— Но у вас же была любовь, — напомнил Рябинин.
— Любовь всегда идёт рядом с болью.
— Любовь идёт рядом со счастьем.
— Приведу элементарный пример. Я чему-то радуюсь. А любимого человека возле меня нет, он не радуется. Поэтому я огорчаюсь. И таких огорчений на каждом шагу. То несовпадение мыслей, то несовпадение настроений, то несовпадение желаний… Тогда приходит обида, ревность, подозрения.
— Это уже не любовь.
— Любовь. Влюблённые ведь ранимы. И вот вам парадокс — любовь съедает радость жизни. Тогда зачем она?
— Вы говорите о молодости?
— Я говорю вообще, — уклонился Слежевский.
— В молодости всё преувеличивается. Мелкое огорчение, да на фоне любви, кажется болью.
Слежевский встал, открыл печку и подкинул четыре берёзовых полешка. Пряный дымок на минутку одолел все запахи, — Рябинин втянул его жадно, как городской человек, тоскующий по далёкому, но ещё не забытому.
— Вы говорили, что любовь — это доброта. Я тут думал… Допустим. Но ведь доброта зловредна, а?
— Как зловредна? — удивился Рябинин.
— Неразумная любовь-доброта портит человека.
— Зачем же неразумная?
— А где вы встречались с любовью разумной? Она потому и любовь, что неразумна. Вы замечали, какие хорошие дети у бесстрастных отцов? Замечали, какие обормотистые детки у любящих, так сказать, души не чаявших?
— Ну уж!
— Да я знаю семью… Работящий, добрейший и любящий мужик. А результат? Жена ни во что его не ставит. Дочь выросла бесхарактерной и болтается по мужьям. Собака-овчарка неспособна охранять — боится громкого окрика.
Рябинин не мог отвечать, не подумав. Но думать не было времени — ему казалось, что смысл сегодняшнего разговора заключён в скорости; нельзя было упускать ту силу, с которой заговорил Слежевский. Рябинин не знал, зачем ему понадобится эта уловленная сила.