— Как вам показалась оперативная работа? — спросил её Леденцов.
— Упаси боже.
— А оперативные работники?
— Ага… Вы про себя?
— Я про товарища капитана.
— В себе-то он не сомневается, — вставил Петельников.
С погодой им повезло. Дождя не было, но сырой воздух — наверное, от этой лужи — пронизывал плащи, как бумажные. Мешало другое — ранняя темнота. От неонового фонаря, высокого и яркого, посвинцовела лужа, морозно побелел асфальт и помертвели их лица. Иветте приходилось всматриваться из последних зрячих сил.
— Расскажите что-нибудь, — попросила она Леденцова в очередное безделье.
— Значит, так: граф убил графиню, само собой, графином по голове…
— Нет, вы про вашу работу…
— Можно. Брал я однажды в «Европейской» Веру-Лошадь…
Он умолк, пропуская человек десять с пришедшего трамвая.
Иветта тихо обмерла и успокоилась, никого не узнав.
У последней женщины была под мышкой крупная и длинная коробка.
Петельникову показалось, что об этой женщине он что-то знает. Нет, видит её впервые. Его память столько вместила мужчин и женщин, что могла вытолкнуть на свою поверхность что-нибудь далёкое и похожее. В коробке что — кукла? И белый плащ — много ли женщин в белых плащах…
Видимо, он сделал какое-то движение в её сторону, потому что Леденцов вскочил и мгновенно оказался рядом с женщиной:
— Скажите, который час?'
— Двадцать минут десятого, — сердито буркнула она, обходя инспектора.
Но Леденцов уже вновь стоял перед ней, приветливо улыбаясь:
— Закурить не найдётся?
Петельников тоже подошёл, но ему мешала тень от леденцовской головы, павшая на её лицо. И когда она шагнула вбок, отрываясь от неожиданного препятствия, Петельников её увидел. Крупные скулы… Крупные зубы хорошо видны, потому что она приоткрыла рот, намереваясь сказать или закричать. В ушах серьги… И белый плащ… Он видел эту женщину. Да нет, не видел. Читал: её приметы написаны рукой Рябинина на бумажке, которая лежит у инспектора в кармане. Женщина из сна потерпевшей…
— Ребята, не хулиганьте.
И тут она увидела Иветту Максимову, немо стоявшую у фонарного столба. Гримаса, похожая на оборванную улыбку, метнулась от губ женщины к скулам. Она ещё сделала шаг вбок, к луже, но вдруг бросила коробку на асфальт и побежала к голубым домам. Она неслась, оглашая холодный воздух цокотом каблуков. А рядом шёл Петельников своими полутораметровыми шагами.
Из дневника следователя.
Иринка, как дочь юриста, иногда задаёт социально-юридические вопросы. Как-то спросила, что такое налог за бездетность…
Налог за бездетность — это денежное наказание супругов за обездоливание самих себя, за добровольный отказ от счастья. Разумеется, так я подумал, — не могу же сказать, что есть люди, которые не любят детей. Поэтому начинаю говорить про таких теть… Но она, уже имея кое-какие представления о деторождении, поняла сразу: