— Аня, вы одиноки…
— А вы? — перебила она.
— У меня есть ребята из уголовного розыска.
— А у меня есть дочка.
— Аня, я к тому, что от одиночества человек может и пень принять за волшебника.
— Я назойливая, да?
— Нет, вы одинокая.
— Знаете, что мне всегда снится? Одинокая берёза посреди голой степи.
Где-то стороной сознания проплыл блёклый образ Катунцевой.
— Аня, вам снятся тихие сны. А теперь рядом с берёзкой будет сниться и столб, — улыбнулся Петельников.
— Вы придёте? — обдала она трубку пряным дыханием, дошедшим до него.
— Да.
— Из жалости ко мне?
— Я обещал вашей дочери.
— Значит, из жалости.
— Аня, жалость лежит рядом с любовью.
Из дневника следователя.
Пожалуй, я не знаю большей радости, чем радость иметь ребёнка. Пожалуй, я не знаю желания сильнее, чем видеть Иринку счастливой. Только в это хрупкое состояние, именуемое счастьем, так много входит нам известного и неизвестного, что мы толком и не представляем его. Может быть, счастье — это когда снятся тихие сны?
Тогда пусть они опускаются на мою девочку до последних дней её…