[2] подняла бы его на смех), а двое низших полицейских чинов слишком далеко, чтобы скалить зубы. Один дежурит в конце коридора, а второй – и вовсе на ресепшене, так что осудить инспектора Субисаррету некому. Кроме Лауры, – ведь сравнений с Арбеном не избежишь.
Но непохоже, чтобы Лаура осуждала, ей просто хочется прояснить судьбу несчастных азиатских кошек, только и всего.
– У кошек в Азии дела обстоят замечательно, никто их и пальцем не трогает. Они там вроде священных животных…
Инспектор не совсем уверен в священности кошек для азиатов, но старается придать своему голосу убедительность и весомость. Раз уж кошки – слабое место Лауры, имеет смысл надавить и на него: не исключено, что выползут еще какие-то подробности относительно трупа в пижаме.
– Вот и славно! У нас в «Пунта Монпас» живут сейчас две чудесные кошки… В двадцать седьмом номере… Если пройти по коридору – третья дверь слева.
Субисаррета уже видел эту дверь – она находится чуть наискосок от номера двадцать шесть: того самого, где произошло убийство и в котором находится сейчас Субисаррета.
– Разве в отеле разрешают находиться с домашними животными? – удивляется Икер.
– Нет, это запрещено. Но… – Лаура заговорщицки улыбается и подносит палец к губам: – Кошки такие очаровательные! И их хозяйка – сущая прелесть. И ее дочурка – что твой ангелочек. Совсем как Флори, когда ей было семь…
Теперь в слезах Лауры нет ничего лживого; довоенная маленькая русалка, сидящая в ней, выросла и успела поседеть, они – одно целое, из которого вырвана существенная, может быть, главная часть – Флори. Незаживающая рана по имени Флори, слезы стекают по щекам горничной и сбиваются в стаю на подбородке, что случилось с Флори после того, как ей исполнилось семь?..
Идущая где-то за стенами отеля «Джаззальдия» определенно размягчает сознание и делает Икера сентиментальным.
– Флори?..
– Арбенова младшенькая, очень уж мы ее любили. Просто обожали, это не девочка была, а ясное солнышко! А как она улыбалась, как ластилась ко всем… Бывало, бежит ко мне навстречу, раскинув руки, и хохочет, хохочет! Обнимает меня и в сумку заглядывает: «Что ты мне принесла, тетя Лаура?» И глаза при этом хитрющие-хитрющие!..
Малютка Флори еще дальше от трупа, чем кошки, а Лауру не остановить. И слезы текут по ее лицу, их поток не иссякает: младшая дочь Арбена погибла при артобстреле, по дороге из Приштины в Тирану, куда Арбен вывез всю семью, спасая ее от войны. Останься они в Приштине, о-о… знать бы, где соломки подложить… останься они в Приштине, Флори была бы жива и выросла бы красавицей, и сейчас бы своих детей нянчила, это уж непременно, это – как Отче наш…