— Обязан, — с печальной улыбкой прошептала Жаклина. — Не люблю я этого слова! Когда мы обязаны, Жан, у нас может явиться желание уклониться от обязательства.
— Нет, когда мы исполняем его добровольно. А вдобавок, где я найду другую Жаклину?
— Мужчины часто оправдывают свою измену стремлением к разнообразию.
— Неужели в вас так мало гордости и вы допускаете мысль, что вами можно пожертвовать ради другой?
— О, прежде я была горда, а теперь мне кажется, что все мое достояние заключается в одной любви.
— Я не понимаю ваших опасений. Чем они вызваны? Неужели появлением мадемуазель Превенкьер в вашем кружке или нелепыми словами вашего мужа? Ведь он хотел нарочно вас уколоть…
— Он? Да он на это совсем не способен! Что ему? По малодушию, по необходимости он, пожалуй, способен на многое и даже на очень дурное, я еще допускаю это, но без причины, честное слово, нет! Если он говорил, как сейчас…
— Но что же вы, Жаклина, договаривайте…
— Нет, я боюсь, что вы рассердитесь. Объясните мне лучше обратную сторону этих людей. Отец — авантюрист, а дочь?
— Дочь? Да вы ведь сами знаете, модистка из Блуа, — со смехом отвечал Томье.
— Однако при свидании со мною она не намекнула ни полусловом на нашу тогдашнюю встречу. Почему это?
— Вероятно, потому, что ей нелестно вспоминать теперь о том, как вы случайно открыли тогда ее скромное положение, и она надеется, что вы или не узнали ее, или позабыли о ней…
— Вот уж неправда! Она сразу дала мне понять противное. В ее пристальном взгляде я тотчас прочитала такую мысль: «Ты пришла ко мне в магазин с кавалером, который не был твоим мужем, но обращался с тобой фамильярно, точно ты зависела от него; значит, этот человек был твой любовник. Вот он в трех шагах от тебя, по-прежнему обворожительный и милый. И я разговариваю с ним, и он мне нравится…»
— Ну, полноте, — возразил Томье, — это уж вы придумали сами, мой прелестный друг! Во всяком случае, могу засвидетельствовать, что ее взгляд, настолько выразительный для вас, не был таким же для меня, а когда я предложил мадемуазель Превенкьер порцию мороженого в буфете, она поблагодарила меня тем же самым тоном, как благодарили другие дамы за услуги в этом роде.
— Но кто же, наконец, ввел этих людей ко мне?
— Маршруа.
— С какой целью?
— Вот уж не знаю! Под этим кроются махинации госпожи де Ретиф. Хотите, я вам скажу, что приходит мне в голову? Должно быть, дело идет о займе. Этьен сильно стеснен в данную минуту.
— Этот несчастный нас разорит, если не перестанет действовать так опрометчиво.
— Фирма прочна. При некоторой рассудительности все пошло бы опять по-старому и денежные затруднения уладились бы сами собой.