Во-вторых, у одних встречающих были в руках флажки и какие-то транспаранты, а возле других ждали команды «фас» несколько полицейских. Отдельно еще, в компании с подполковником Суходольским, и командиром Томского батальона, полковником Кошелевым, суетился главный губернский жандарм Кретковский. И на людей с флагами тоже смотрел совсем не добро.
К слову сказать, весна случилась стремительной. В одну неделю снег успел сойти почти весь, дороги развезло, и лед с рек большей частью сошел. Так что в любимый город я въехал недели на две раньше, чем рассчитывал. В Светлую седмицу, пятого апреля, после Пасхи. На этот день, к моему удивлению, не приходился ни пост, ни какой-нибудь очередной праздник, и в душе зашевелились какие-то нехорошие предчувствия.
Порадовало, что хотя бы мои люди держались вместе. Я имею в виду Гинтара с племянником, Варешку с Мишей Карбышевым, господ Чайковского и Штукенберга, инженера Волтатиса, Фризеля и его тезки – Менделеева, державшегося чуть в сторонке, но все равно – рядом, Захара Цыбульского.
Карета остановилась, последний оставшийся при мне конвойный казак спрыгнул с задка и открыл дверцу. Заиграли батальонные музыканты. Люди с флагами и транспарантами гаркнули «Ура»! С небольшой задержкой их вопли подхватили остальные. И, похоже, их самих это проявление единодушия так удивило, что двинувшись в мою сторону, все вдруг объединились в одну большую, для Томска, толпу.
Глухо, как из оврага, бабахнул ружейный залп. Артемка ссыпался с облучка – в руках револьвер, и кинулся меня защищать. Два десятка молодых глоток принялись вопить что-то про Сибирь. Явно товарища Потанина бойцы! Бородатые купцы норовили поклониться в пояс, распихивая чиновников. Пара десятков казаков на лошадях, ждали позади всех, но кричали и свистели как целый полк. Полицейские затравленно озирались, не имея понятия, что нужно предпринять, чтоб навести потребное благолепие, вместо этого дурдома на выезде…
И ведь не скажешь ничего, не крикнешь, чтоб замолчали. Они ведь все искренне. По разным причинам – семи пядей не нужно, чтоб догадаться, но от всего сердца. И во всю силу легких, не испорченных еще плохой экологией. Приходилось терпеть и улыбаться. И ждать, когда первый запал пройдет, когда они снова станут способны слышать кого-либо кроме самих себя.
— Добро пожаловать в столицу Вашей губернии, ваше превосходительство, — стало, наконец, сравнительно тихо и мой формальный заместитель, Павел Иванович Фризель, мог говорить. — Ибо вы, ваше превосходительство, как говорили древние, есть primis inter pares, и без вас пребывание наше пустое и лишенное смысла…