Подумал, на нарядного, в сюртуке из дорогущего сукна, Гинтара посмотрел. На лощеного племянника взглянул, вздохнул, и отправился за парадным мундиром. Мне теперь, слава Богу, тоже есть чем хвастаться. Черный крестик Владимира на траурной черно-красной ленточке – на шею. Станислав, с красно-белой и командорский крест «За заслуги» с темно-голубой, с узкой красной каймой – на грудь. «Клюковку» мою они уже видели, да и неудобно за стол с оружием садиться – оставил шпажонку скучать в углу шифоньера.
У мундира жуткий, царапучий, жесткий воротник-стойка. Хорошо тому, у кого шея длинная, а таким как я – средним – прямо пытка. Но заставляет держать подбородок. Встал перед зеркалом, плечи расправил, спину выпрямил, нос к верху – красавец!
Вошел в столовую этаким князем. Гости мои глаза выпучили и со стульев вскочили. Оба прибалта чуть не до земли поклонились. Миша каблуками щелкнул. По глазам видно – поражены до глубины души. Ладно. Побаловались и хватит. Пельмени не ждут!
— Удачно съездил, иначе и не сказать, — кивнул, и тут же потянулся к золоченым пуговицам. Апанас подскочил помочь. Он меня при параде уже много раз видел, но только теперь вдруг увидел – гордится. Вроде как – эти висюльки на разноцветных ленточках, в какой-то мере, и его тоже. А племянник… как его там… Повилас, вроде – прямо околдован блеском позументов и золотом орденов. Все-таки, люди – немного обезьяны. Знал же, что я начальник губернии и действительный статский советник, да, видимо, раньше в голове не укладывалось. С Гинтаром-то я всегда по-свойски общался. Как со старым другом. Нужно, нужно было этот попугайский наряд на себя одеть, чтоб дошло, наконец, с кем имеет дело.
Мундир тяжело обвис на спинке свободного стула, а я, прямо в рубашке, уже у стола. В животе кишка кишке бьет по башке. Пельмешки паром исходят. Золотистое маслице, как Атлантида, истаивает, тонет среди беленьких, крепеньких тестяных комочков. Штоф с коньяком опять же призывает. Под такое угощение лучше бы конечно водочка. Тем более, что и она – запотевший полуштоф между солеными огурчиками и салатницей с капусткой – присутствует.
— К столу, господа, — командую. — Соскучился по человеческой еде… Водки…
Это уже Апанасу. Каждому напитку – свое время. Или овощу? Или каждому напитку свой овощ?
Чокнулись, выпили. Хрустнули овощами. Спины моих гостей напряжены, не решаются начать есть вперед меня. Приятно, черт возьми. Мелочь, а приятно. Помучил бы, потомил и подольше, но у самого сил нет терпеть. М-м-м… Вкуснятина…
Потом уже, когда первый голод был побежден, когда стало получаться смаковать, пробовать кушанье с разными соусами, обмакивать то в растопленное масло, то в сметанку, то во что-то белесое, напоминающее по вкусу майонез, спросил: