— Do you speak English?
Говорила мне мама – учи английский! Послушайся я ее тогда – не почувствовал бы себя невеждой тем вечером в Михайловском дворце. Но ни я, ни Герман к этому международному языку торговцев, прилежания не имели.
— Французский или немецкий, ваше высочество?
— Ну, этим-то, господин губернатор, нашу публику не удивить, — обаятельно улыбнулся наследник престола. — Идемте хоть в парк. Там ныне людно и шумно. На нас не станут обращать внимание.
И тут же, совсем немного повернув голову, позвал:
— Вово? Ты, конечно, составишь нам компанию? Неужто, тебе не любопытен мой спаситель?
В голосе Никсы прозвучал столь легкий привкус сарказма, что не будь я весьма заинтересованным лицом, нипочем бы не расслышал. Впрочем, к вящему моему огорчению, близкий друг цесаревича, князь Владимир Мещерский, тоже умел разбираться в оттенках настроения своего высокородного приятеля.
— Непременно, мой государь. Непременно! Ты же знаешь, экий я модник…
Сволочь! И ведь в морду не плюнешь. На дуэль не вызовешь. Все в рамках приличий. Ни одно имя не было названо, пальцем у прекрасно воспитанных поганцев тыкать было не принято. Кому нужно – издевку и так поймет. Я же понял!
Князь действительно слыл известным модником. Теперь, с легкой руки своих воспитателей-русофилов, Николай ввел в столице моду на русские древности. Сначала в Аничковом дворце, а потом и повсеместно, стали появляться молодые люди, одетые в кафтаны с меховой оторочкой времен Иоанна IV. Вот и теперь, Мещерский щеголял соболями поверх расшитого золотыми петлицами с кистями терлика – нарядом, который прежде, до Петра, носили царские охранники.
Но тогда, у садовых дверей Михайловского дворца, Вово говорил о другой моде. О той, что после Рождественского заявления царя, охватила аристократические дома столицы. О моде на меня, едрешкин корень – спасителя надежды России. О, как же я устал таскаться по скучным приемам! Как же меня бесят никчемные разговоры и один и тот же, задаваемый разными голосами и с помощью разных слов, вопрос: «Как вы думаете, дорогой Герман Густавович, успел ли заговор проникнуть в лучшие дома Санкт-Петербурга»? Что означало – рискнет ли Александр одним махом избавиться от недоброжелателей? От тянущих на себя одеяло власти династий, от проворовавшихся чинуш и обленившихся генералов? Сейчас, пока об окончании сыска еще не объявлено – самое время. И столица со страху ухнула в загул.