Кстати сказать, Министерство Финансов оказалось более гостеприимным местом. Когда? Днями тремя после… Или на четвертый… Ну, разницы нет. В общем, получив из рук посыльного карточку министра финансов, тайного советника Михаила Христофоровича Рейтерна, побежал, чуть ли не вприпрыжку.
Министр вовсе не походил на немца. Лобастый, кучерявый, даже слегка смуглый – скорее провансальский француз, чем германец. И говорил он быстро, захлебываясь словами, словно боялся, что его не станут слушать. Приходилось, как бы напрягать слух, чтоб случайно что-либо не пропустить важного.
Начал Михаил Христофорович, как человек занятой – с самого главного. С расхваливания замечательного меня! И за новую таможенную станцию в Чуйской степи благодарил, и за открытие для русской торговли новой ярмарки на границе с Китаем. Вскользь прошелся по моим планам. Похвастался, что прожект открытия коммерческого «Томского Промышленного банка» получил в министерстве высочайшую оценку и поддержку. Все нужные бумаги и прошения на высочайшее имя составлены, завизированы и скреплены печатями. Теперь дело только за монаршим автографом.
И мои бумаги по поводу регистрации двух новых акционерных обществ он так же пообещал рассмотреть в ближайшее же время. Однако сразу предупредил, что из прожекта Томской железной дороги следует вычеркать одну строку. Ту, что касалась размещения десятилетних облигаций за границей. Как я предполагал – в Лондоне и Париже. Министр предложил вариант с выкупом Госбанком их у Общества, и отказался объяснять для чего именно ему это нужно. Если я и хотел бы возразить, то все равно не успел. Уж слишком быстро он тараторил и менял темы.
Напоследок, напугав меня комиссией Павла Петровича Мельникова – министра Путей сообщения. Дескать, его аудиторы из тебя соки примутся пить, а ты крепись. Без визы инженер-генерал-лейтенанта государь прожект и смотреть не станет.
Потом пришел генерал-майор Рашет, Владимир Карлович. Горный инженер, металлург и директор Горного Департамента министерства Финансов. И еще один в этом логове финансистов не немец с немецкой фамилией. Увел к себе, поил крепчайшим вяжущим язык чаем с пряниками, и рассказывал, что кабы ему лет двадцать с плеч скинуть, так и сам бы рискнул в мои края двинуть, заводы ставить. Хвалил за Чайковского. Пообещал помочь тому с подбором персонала и переслать чертежи изобретенной им чугуноплавильной печи. Заставил записать адрес какого-то доморощенного изобретателя, Василия Степановича Пятова. Сказал – тот выдумал какой-то новейший прокатный стан. Будто бы даже для броневых листов. Только Адмиралтейство этого Пятого обидело сильно. Так что ныне он, вроде как, не при деле и весь в долгах.