— Да уж, — непонятно чему обрадовался цесаревич. — Генерал Мезенцев достаточно решительный и отважный офицер. Надеюсь, этих качеств окажется достаточно для ограждения нас от различного рода недоброжелателей. Вы, Герман Густавович, знаете, что Мезенцев испросил у папа чуть ли не полмиллиона? Собирается внедрять агентов в радикальные организации и оплачивать осведомителей.
— Дай-то Бог, чтобы этого оказалось достаточно.
— Что опять не так? — чуть ли не прорычал Владимир.
— Вово! — одернул князя цесаревич. — Мне холодно.
И тут же, гораздо более мягким тоном, обратился ко мне.
— Приходите ко мне завтра часам к четырем. Будут интересные люди. Я Сашу позову…
Можно подумать, я имею возможность отказаться! На следующий день у меня были намечены две важных встречи. С генерал-майором в отставке Чайковским, и с красноярским купцом Сидоровым, прикатившим в столицу следом за нами. В своем доме на Сергиевой, Михаил Константинович устраивал «северные» вечера. Угощая гостей морошкой, клюквой и редкой речной рыбой, пропагандировал, таким образом, развитие северной Сибири. Жители столицы угощения принимали, но деньги в тундру вкладывать не спешили. Вот, чтобы в приватной беседе попытаться обсудить причины такого пренебрежения, мы и сговорились встретиться.
Илью Петровича же Чайковского, как выяснилось – действительно отца всемирно известного в будущем композитора, я хотел пригласить к себе в Томск на должность управляющего металлургического комбината. Старшие его дети были уже достаточно взрослые, чтобы иметь возможность самим позаботиться о себе. А младшие, близнецы Анатолий и Модест, вполне могли окончить гимназию и в столице моей губернии.
И теперь мне нужно было отменить один из этих визитов. Даже если отправиться к Илье Петровичу на окраину города с самого раннего утра, что вообще-то в праздничные дни несколько неприлично, к Сидорову я уже никак не успевал.
— Vous par quelque chose кtes prйoccupйs, mon ami? — тончайшие струйки парфюма вперед голоса предупредили меня о приближении хозяйки Михайловского дворца, великой Княгини Елены Павловны. — Nikolay est parti dйjа?
Кстати сказать, путешествие по германским княжествам пошло вдове на пользу. Герочка, пользуясь тем, что его никто кроме меня не слышит, высказался несколько более цинично и конкретно. Но что позволено ишаку, не дозволяется падишаху. Кому интересно мнение партизана моего мозга? Тем более, что княгиня ничем не заслужила такое к себе отношение.
— Да, ваше высочество. Цесаревич со своим другом уехали. Мне кажется, у Николая снова боли в спине.