Всё ещё плача, мальчик переоделся. Затем из кувшина налил в пригоршню воды и умылся, чтобы никто не заметил даже следов от слёз, и полотенцем хорошенько растёр своё лицо.
Проходя мимо кубрика, Федя через открытую дверь увидел нескольких матросов, уже в мундирах, которые стояли на коленях перед образом Николая-чудотворца.
— Ты уж не оставь нас в смертный час, убереги нашу совесть от слабости… — слышался высокий голос Анисима Арехова.
— Не оставь… — вторили ему матросы.
«Они тоже боятся, — понял Федя. — Так же, как я. Им тоже страшно и не хочется умирать».
Наверху рассыпалась барабанная дробь.
— Ну вот и настал наш час, — проговорил Анисим, поднимаясь с колен.
Выбежав на палубу, Федя увидел, что матросы разбирают ростры и достают огромные вёсла, которые всегда имелись на бригах.
Офицеры во главе с капитаном тесной группой стояли у левого борта на шканцах и о чём-то совещались.
Ровно в полдень, сразу после того как отзвенела восьмая склянка, Казарский подозвал к себе лейтенантов Скарятина и Новосильского, мичмана Притупова и поручика корпуса штурманов Прокофьева.
— Господа, — проговорил он спокойным ровным голосом, и столь же спокойным было выражение его красивого лица. — Повторяю то, что вы и без меня прекрасно знаете. Исполняя свой долг, «Штандарт» и «Орфей» пошли в Сизополь, дабы сообщить его превосходительству о местонахождении турецкого флота. При хорошем ветре уже сегодня ночью эскадра поспешила бы к нам на выручку, но при таком, как сейчас, дай бог, если капитан-лейтенант Сахновский достигнет Сизополя к завтрашнему утру. Неприятель увязался за нами, как мы того и добивались, но обстоятельства сложились таким образом, что задуманный манёвр вряд ли удастся осуществить. Я собрал вас, чтобы выслушать ваше мнение, господа. Первое слово вам, Иван Петрович.
Поручик штурманов был по возрасту самым старшим среди тех, кто собрался на военный совет, но его плечи украшали серебряные эполеты, и поэтому он числился младшим по чину, и, как младший по чину, он вправе был говорить первым. Это была привилегия, утверждённая древней традицией моряков. И, понимая всю ответственность, которая легла на него, Иван Петрович попытался найти соответствующие моменту слова, его добродушное лицо напряглось, но, махнув рукой, он заговорил просто как всегда:
— Да что там, господа офицеры, мудрить. Конечно, хорошо было бы избежать боя, да только капудан-паша вон как за призом гонится. Не упустит он нас, господа. И раз так — боя нам не избежать. — Он развёл руками и вздохнул, переведя дух. — Будем драться! А когда уж совсем прижмут они нас, давайте свалимся с тем кораблём, что будет к нам ближе, и вместе с ним на воздух… А что нам ещё делать, господа?