В спешке Микулаш не заметил молодого Пикколомини, преследовавшего Марию. Когда девушка скрылась из виду, мороз охладил пыл князя. Изнеженный юноша, очутившись на морозе без плаща и шляпы, прекратил преследование. Дрожа от холода, он уже хотел вернуться в теплую избу, но тут заскрипел снег и послышались торопливые тяжелые шаги. Пикколомини отступил в тень. Высокий мужчина в кожухе и бараньей шапке с воинственно поднятой суковатой палкой пробежал мимо него. Поняв, что этот человек спешил на помощь старому крестьянину и что превосходство в силе теперь на стороне противника, князь растерялся. Даже если бы сабля, забытая в комнате, была при нем, это не придало бы ему храбрости. Пикколомини задрожал от страха, но, убедившись, что остался незамеченным, с облегчением вздохнул и, крадучись, пошел по завалинке. Заглянув в освещенное окно, он увидел руку Микулаша, занесенную над камердинером. Не помня себя от страха, он забрался в хлев и, скорчившись, притаился в темном углу. Вскоре до него донеслись голоса, но голоса своего слуги он не различил среди них. «А что, если удар этой руки был смертельным?» — мелькнуло у него в голове, и он весь затрясся. Шум все приближался, вот он уже в сенях; князь ждал, что разъяренные крестьяне ворвутся в хлев и убьют его. Он замер, но голоса затихли. Пронеслось! Воцарилась тишина. Но как только молодой Пикколомини решился подойти к двери и выглянуть, опять послышались шаги и голоса, и снова все стихло. И вдруг — о ужас! — дверь тихо отворилась, красное пламя упало на тощую корову. Князь вздрогнул, и смертельная бледность покрыла его лицо.
— Ваша светлость, — раздался шепот.
Ободренный этими словами, Пикколомини выпрямился. В эту минуту ему показалось, что он слышит голос с небес. Князь увидел своего бледного, окровавленного слугу в изорванном платье. В правой руке он держал лучину, а левой загораживал пламя, так что свет падал ему прямо в лицо.
— Слава богу, ваша светлость, я вас нашел. Надо бежать, мы здесь рискуем жизнью, это сущий разбойник. Поспешим, пока они возятся с девкой, — быстро шептал камердинер. — Прошу вас, сделайте милость, подержите лучину.
Князь светил своему слуге, который торопливо седлал коней и надевал на них уздечки, отделанные серебром. Удар Микулаша оглушил камердинера, но страх придавал ему смелости.
Наконец кони были оседланы. Князь дрожал от холода.
— Плащ, мой плащ, — шептал он.
— Эх, черт возьми! — Досадуя, что сразу не догадался захватить с собой плащ, слуга забылся и выругался в присутствии господина. Он направился к двери, желая тихонько пробраться в комнату. Когда камердинер открыл дверь, замычала Рыжуха и кто-то вышел из каморки. Словно пораженный громом, слуга замер на пороге хлева; у него захватило дыхание, он не мог вымолвить слова. Он понял, что бежать не удастся.