— Хватит! Что за шутки! — вскрикнул Раум, по-настоящему испугавшись. Но химера не отпускала.
— Я кричать буду! — пригрозил Раум, стыдясь своего страха и беспомощности, неистово извиваясь, но путы из волос и сильные руки не пускали его.
— Конечно же, будешь, — усмехнулся Скандинав, чуть приподняв бёдра. Раум ойкнул и попытался уйти от прикосновения его члена к своему тугому, маленькому анусу, но руки химеры легли на бёдра и резким рывком усадили юношу прямо на этот здоровенный, горячий, скользкий кол. Раум запрокинул голову и взвыл в голос. Из глаз брызнули слёзы. Но это было не так больно, как показалось со страху. С человеком или киборгом наверняка было бы больно по-настоящему. А это — химера. Неизвестно, как у них там всё устроено и что входит в состав смазки…
Через пару толчков Ра застонал уже вовсе не от боли. Ещё через пару принялся сам охотно скакать верхом на своём белом звере, прогибаясь назад, кусая губы, ахая, вскрикивая, глотая обрывки каких-то слов. Когда волосы отпустили его запястья, юный киборг и не подумал снова вцепиться в горло своему любовнику. Внезапно Скандинав сел, снял с себя Раума и швырнул его на простыни, перевернув на живот одним шлепком. Навалился снова всем весом, вошёл одним точным движением сразу до конца. И вцепился зубами в загривок жертвы. Мальчик кончил гораздо раньше химеры, и просто постанывал, лишившись последних сил, когда его трепали так и этак, мотали по постели и даже перегибали через спинку кровати. Примерно так должна чувствовать себя резиновая игрушка в зубах щенка. Или сочный кусок мяса в пасти голодного тигра.
Когда всё кончилось, Раум лежал на спине, опустошённый, раздавленный шквалом новых ощущений, отравленный причудливым коктейлем из ненависти, желания, благодарности и обиды. Сил не было ни на что. Даже на то, чтобы открыть глаза.
— Согрелся? — услышал он мурлыканье над ухом. Что-то буркнул в ответ, сворачиваясь клубочком и уткнувшись лбом в широкую грудь химеры. Скандинав мягко улыбнулся и лизнул мальчика в висок как верный пёс.
Через плоть он установил новую тонкую связь с чужою душой.
— Между прочим, некоторые люди из-за вас толком не поспали! — первым, кто предъявил претензии Рауму и Скандинаву, был Дидж. Он давно мучился головными болями, которые совсем скоро грозили превратиться в сущий кошмар. А эта чёртова любвеобильная парочка шумела почти до утра. Чтоб их!
— Да ладно! Кто молодым не был! — отмахнулся Ретто. — Когда дети любят животных, это так прекрасно!
Он прыснул со смеху, Дидж сердито скривился. Помятый, чуть растерянный Раум смерил его убийственным взглядом, а Скандинав многозначительно фыркнул.