У Марты один из ключей есть. В этом я уверен. Она мне лжет. Она составляет часть заговора, цель которого сделать из меня сумасшедшего. Теперь у меня нет уверенности ни в ком и ни в чем. А поскольку я не знал, чего хотят от меня Марта и ее шайка, то не понимал, чего нужно опасаться. И мне оставалось только лишь подозревать всех и вся. Классическое течение паранойи.
Домой я вернулся в полнейшем смятении. Марта встретила меня с улыбкой; похоже, она была рада мне. В горле у меня встал комок. Марта. Как она красива и как я ее люблю! И хочу любить дальше. Мне нужна она.
Я обнял ее, счастливый, что чувствую тепло ее тела, исполненный отчаяния от нашей взаимной лжи, и мы любили друг друга — друзья и враги, возлюбленные и противники. То было пронзительное, напряженное и мучительное ощущение — испытывать одновременно бесконечную нежность, острейшее желание и глубочайшую, глухую тоску. Я любил Марту с отчаянием любовника, обреченного убить, и она отвечала мне с еще большей страстью, чем всегда, и в уголках ее черных, как гагат, глаз стояли безмолвные слезы.
Девятый день — пятница, 16 марта
Утром Марта вновь стала такой, как всегда. Похоже, на языке у нее вертелся какой-то жгучий вопрос, то ли насчет «СЕЛМКО», то ли про мой визит в кабинет Зильбермана, то ли о трупе Фила; любая жена по поводу каждой из этих, прямо скажем, не вполне обыденных проблем устроила бы мужу допрос с пристрастием, но Марта промолчала. Я последовал ее примеру и, изображая занятого человека, которому совершенно недосуг, стоя проглотил завтрак, быстро оделся и укатил. Мы так привыкли играть наши привычные роли, что, право, могли бы сойти за актеров на каком-нибудь сотом представлении. Только в данном случае публика была исключительно требовательная и могла прервать спектакль пулей в черепушку или каким-нибудь другим, не менее кардинальным образом.
Я отправился в «фирму». У мисс Штрауб для меня ничего не было. Я позвонил в Восточный Берлин в министерство обороны. Мой уважаемый собеседник не забыл меня. Минут десять, не меньше, он копался в своих папках, все время извиняясь, наконец своим официально-чиновничьим голосом сообщил мне приговор:
— Грегор фон Клаузен… Дата рождения неизвестна, место рождения неизвестно. С тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот восемьдесят четвертый офицер военно-воздушных сил. Считается пропавшим без вести тринадцатого сентября тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года во время тренировочного полета над Карпатами. Гм, гм… Вы слушаете меня?
Я спросил, не будет ли он добр дать мне приметы фон Клаузена. Он холодным голосом ответил, что фон Клаузен был ростом метр семьдесят семь, весил шестьдесят пять килограммов, имел темные волосы и черные глаза, и добавил: