Кен сел напротив.
— Знаете, мисс Уоррен, за последние два года я столько раз давал показания, что мне казалось, никаких неясностей уже не осталось. Это меня даже немного удивляет.
Ложь напрашивалась сама собой. И Кэрол ничего не стоило сказать, что такого рода расследования всегда требуют тщательной перепроверки фактов. Но она больше не могла обманывать его.
— Мистер Холлистер, я… не из полицейского управления. Лично мне нужны эти сведения.
— Лично вам? — Он поморщился. — Вы журналистка? Ищете очередную жуткую сенсацию, чтобы попотчевать своих читателей щекочущей нервишки сценой?
Он встал, намереваясь уйти.
— Прошу вас, не уходите. У меня всего несколько вопросов. — Она схватила его за руку.
— Мне до чертиков надоели журналисты. — Кен говорил, презрительно глядя на Кэрол. — И ни хрена я вам не скажу, если не буду уверен, что наш разговор хоть как-то поможет схватить и наказать убийцу. Никто не хочет понять, что боль со временем лишь утихает, но не исчезает совсем. Для всех, кто любил ее, ваши вопросы как нож в сердце. А вы на этом играете, потому что знаете: мы поможем вам — ведь для нас это единственное средство, чтобы пережить боль.
— Прошу вас, поверьте мне, мистер Холлистер. Я не журналистка, и я понимаю, как вы страдаете. Я правда понимаю.
Видимо, в ее голосе было столько искреннего сочувствия и сострадания, что Холлистер невольно опустился на стул.
— Что вас интересует?
— Я, как, и вы, очень хочу, чтобы убийца вашей жены был пойман, клянусь вам, только это привело меня сюда.
Он внимательно посмотрел на Кэрол, потом бросил взгляд через плечо, как будто хотел лишний раз убедиться, что его отсутствие не стопорит работу, и сказал хмуро:
— Хорошо. Только несколько вопросов.
— Вы говорили, что, кроме вас, есть еще люди, которым смерть вашей жены принесла горе. Кого вы имели в виду?
Он удивленно посмотрел на Кэрол.
— Ну… ее семью; конечно.
— Ее трех братьев?
— Да… они очень тяжело восприняли смерть младшей сестры.
— А ее отец? Как он реагировал?
— Боже, да при чем тут он?
— Как при чем?
— Он умер, когда ей было семнадцать.
Кэрол, ничего не понимая, молча смотрела на Кена. У нее сразу возникло так много вопросов, что она растерялась. Старое издание «Матушки Гусыни», подписанное Кэрол для Сьюзан; фотография на туалетном столике в доме Миллера и эта спальня… — все вдруг сразу возникло в ее сознании. Волна воспоминаний захлестнула Кэрол, и она снова воочию представила себе эту дверь, за нею удивительную комнату, очаровательную обстановку, казалось, вновь почти физически ощутила приятную свежесть полотенца. Она протянула руку — хотела взять со стола фотографию в рамке — лишь звон опрокинутой кофейной чашки привел ее в чувство. Она почувствовала на себе удивленный взгляд Кена.