Российская столица, пытавшаяся испытать воодушевление от картинок с танками Б-4 на фоне Биг-Бена, взорвалась возмущением, что вместо окончания ненужной войны империя вляпалась в дурацкую ссору с далекой, но весьма могучей державой. Врангель и Колчак, получив дозволение в Ставке у Брусилова, бросились в Санкт-Петербург, не дожидаясь оттуда криков о помощи.
Через неделю после начала первых выступлений в городе бастовало не менее двухсот пятидесяти тысяч рабочих. Они не просто бросили работу, а шастали по Питеру толпами, пугая, а иногда и избивая прохожих, носили плакаты, митинговали, перекрывали улицы.
Аэроплан Балтийского флота доставил генерала и адмирала прямо к набережной у Зимнего дворца. Императорский кабинет в Зимнем, ныне занятый Александром Михайловичем, напоминал армейский штаб. Причем той армии явно приходилось туго.
— Душевно благодарю за скорое прибытие, господа, но решительно не знаю, на какое дело вас направить. Бунт выплеснулся за пределы столицы, поднялась Москва. С мест в провинции также вести неутешительные.
— Куда смотрела жандармерия, Ваше Императорское Высочество? — нейтральным тоном спросил Колчак.
— Да смотрели, смотрели мы в оба! — досадливо ответил за князя граф Татищев. — Нету у бунтовщиков единого штаба. Как недовольства да волнения начались, треклятые Советы пошли баламутить народ.
— Выходит, ваша светлость, что Советы как главный бунтовской корень были у вас перед глазами, а вы не выкорчевали его загодя? — презрительно бросил Врангель. — На кой дьявол такая полиция с жандармерией? Ежели они не справляются с усмирением, пора выводить войска на улицы. Ваше Императорское Высочество, прошу полномочий. Введем танки в Питер, дадим пару залпов по баррикадам, чернь враз успокоится.
— Не торопитесь, барон, — осадил его Колчак. — Действовать нужно решительно, но с умом. Граф, в чем главные претензии стачечников?
— Политические уже. Долой самодержавие, конец войне, всеобщие, понимаете ли, выборы. Нелепица!
— Вы не поняли меня. Это не первопричины, а меры, которых требует толпа, подзуживаемая левацкими политиканами. Что вначале было?
Татищев чуть утратил пафоса.
— Ничего значительного. Перебои с хлебом, топливом, удлинение рабочего дня на заводах, где казенный военный заказ. Так война на дворе, понимание надобно.
Адмирал обернулся к Александру Михайловичу:
— Вот и корень проблем, великий князь. Война два с половиной года идет, нет ей конца и края. Англия за Каналом, Америка и вовсе за Атлантикой. Кто объяснил питерскому рабочему, что бойня в тысячах верст от России несет ему пользу? Ради чего он должен сидеть без хлеба?