Ю Чен аккуратно поднял ее и убрал в ящик стола.
— Может быть, так оно и есть, — рассудительно произнес он, сцепив пальцы рук на крышке стола. — Суд во всем разберется. А пока я вынужден тебя арестовать! Оружие у тебя с собой?
— Постой, постой! — жестом остановил я его. — Ты хоть понимаешь, что говоришь? Какой суд? О чем ты?
— Суд народно-революционный, — вразумительно произнес Ю Чен, поднимаясь со стула. — Сдай оружие!
— Стоп! — Я остановил его протянутую руку. — Кем был подписан этот приказ?
Ю Чен открыл ящик стола, кинул взгляд на бумагу, лежащую в нем.
— Приказ подписал начальник отдела ОЗАР Ен Шао тридцатого июня сего года.
— Две недели назад?
Ю Чен на секунду задумался, кивнул:
— Да.
— Но сейчас же ОЗАР руководит кто-то другой? Верно?
— Да, — снова кивнул следователь.
— Значит приказ, подписанный Еном, потерял свою силу? Так?
Мои слова заставили Чена задуматься, но только на секунду. Затем он холодно произнес:
— Приказы такого содержания обратной силы не имеют! Извини.
Его рука скользнула под крышку стола. Двери кабинета распахнулись, и внутрь вошли двое конвоиров с оружием в руках. Я понял, что спорить дальше бесполезно.
— Куда меня отправляют?
— Тут, не далеко! — Ю Чен слегка усмехнулся. — Сдай оружие!
— У меня нет оружия.
Ю Чен сделал знак одному из конвоиров. Тот быстро и проворно обыскал меня. Ничего не найдя, отступил на шаг. Скомандовал:
— Пошли!
Меня вывели во двор, втолкнули в зарешеченный фургон. Дверцы за мной захлопнулись, и машина сразу же тронулась с места. В узкую зарешеченную щель на крыше фургона проникала полоса света, вздрагивавшая вместе с машиной на крутых поворотах дороги. Я поднялся с пола, сел на металлическую лавку у стены. Глаза постепенно привыкали к полумраку, царившему здесь. Я увидел, что вместе со мной в машине находятся еще четыре человека. Двоих из них я мог хорошо разглядеть.
На полу у стены фургона лежал молодой парень в изодранной рабочей куртке, с опухшим от побоев лицом. Время от времени он тихо стонал и держался рукой за грудь, словно был ранен. Второй — пожилой мужчина, с обрюзгшим лицом и фигурой, большой головой и маленькими руками — сидел рядом со мной на лавке, и сочувственно смотрел на раненого парня, сокрушенно качая головой. Два других моих спутника сидели в тени у противоположной стены фургона, и лиц их я не видел.
Около получаса мы ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Потом пожилой придвинулся ко мне, заискивающе и растерянно заглядывая мне в лицо.
— Вы понимаете, что с нами происходит? Нет?.. Я тоже не понимаю… — Голос у него был высокий и слегка дребезжащий. — Они говорят, что борются с каким-то заговором… По-моему, они сами не ведают, что творят.