— Брысь, цуцик!
— Левой гни!
— Дергай, мать твою, когда просят!
— А я сказал: Апокалипсис — это пиздец, только по-жидовски!
Последняя фраза прозвучала так близко, что Гера вздрогнул. Остановка опустела минуту назад: тяжелые бабы рванули в стороны намного проворнее тонколицего паренька.
Бабы-тигры.
Бабы-торпеды.
Бабы-утекай-не-догонишь.
Бабы-гонщицы-из-русских-селений…
— Же ву зэм! — рявкнули на поле. — Сожру и не помилую!
Вслед за этим грохотнуло, как из небольшой пушки. Стоящий неподалеку дом загорелся ясным пламенем… Черный дым завитушками полетел в сторону прозрачного неба и отдаленных звезд.
— Это революцию, — прошептала Настасья.
— Ты-то откуда знаешь? — спросил Гера.
— Мне знамение было, — объяснила она. — А знамение, едрить, это тебе не шахер-махер.
— И даже не хухры-мухры, — улыбнулся батя Иван. — Так пойдешь со мной, комсомолец?
— Да! — ответил Гера. — В огонь, воды, медные трубы… Только я, батя Иван, вовсе не комсомолец. Комсомол у нас восемь лет назад отменили.
— Вот видишь, — наставительно сказал батя. — Уж на что поганая штука, так и ту отменили. Стыдоба. Одно слово: Кали Юга всем настает.
Бегущая в собака взвизгнула: пьяной пулей ей оцарапало бок.
— Не бойтесь, — сказал батя Иван. — Пули нас не достанут. С нами хранители.
— Кто? — не понял Гера.
— Нас хранит волновой эгрегор, — сказал батя Иван.
— Это как?
— В темные времена его называли архангелом Гавриилом, — сказано он. — Однако, мой друг, уходить все равно придется. Революцию делают фанатики, а плодами ее пользуются разные проходимцы, сказано в Ведах. А разве мы похожи на проходимцев?
— Я-то нет, — сказала Настасья. — А вот он — это как сказать.
— Не понтуйся, срань, — сказал Гера. — Отсекаешь?
— Отсекаю.
— Ее с собой не возьмем, — сказал батя Иван. — Хотелось бы, конечно, взять, но нельзя. Веды, друг мой, не позволяют. У нее, как это не печально, карма отравлена похотью и гордыней.
— Да ты, старый пес, мою карму даже не видел! — сказала Настасья. — У меня такая карма, что молодые завидуют.
— Я же говорил, что отравлена. В Ведах на эту тему есть поговорка: с левой ноги встать на горло змее Кундалини. Вот она и стоит, как людям не велено.
— Да я так встану, как тебе, старому дураку, и не снилось! — обиженно сказала Настасья.
— Когда с Византии пришли еретики, первым делом они унизили ведунов, — сказал батя Иван. — Ну и чем это закончилось? Назвать ведуна нехорошим словом может любой. Даже ребенок. Только это заканчивается одним и тем же…
— Чем? — спросил Гера.
— По-русски это называется пиздец. А вообще-то Апокалипсис.
На остановку выкатился автобус. Из кабины почему-то шел дым и вырывалось языкастое пламя. Открылась дверца: мертвый шофер, махнув руками, вывалился наружу.