- Напротив, все
невероятное в какой-то момент легко становится объяснимым.
- Прошло восемь лет!
- Которые нужны были
ему, чтобы вжиться в лицо другого человека. Привыкнуть к новому имени. В конце
концов, стать гражданином другого государства...
- Если это возможно...
Если это правда... А я мстила... Я мстила, Павел... Что теперь делать? - Вера
опустилась на кровать, закрыв лицо ладонями.
- Ждать. Он придет.
Обязательно придет. Он вернется из-за тебя. Но, скорее всего, вернется, когда
не будет меня.
Вера машинально подняла
с пола еще один обрывок романа, прочитала одну из строчек и вдруг холодно,
почти зло возмутилась.
- Почему вы, писатели,
так склонны к трагедии! Кому нужны ваши плохие концовки? Что? В жизни все так
плохо?! Вас что, всех обидели в детстве? Вот Пушкин, не мог что ли закончить
«Евгения Онегина» счастливой любовью?
- Это не тот пример, -
тихо возразил Словцов, - Татьяна действительно не могла перешагнуть нравы того
времени.
- Ну а вам-то,
современным инженерам человеческих душ, кроме Ромео и Джульетты, ничего на ум
не приходит?
- Я потому и порвал, что
мне не нравится. Слащавого киселя не хочется, но и болотная тина надоела.
- Надо же, - не могла
успокоиться Вера и прочитала фразу: - «Пуля вошла в его сердце со стороны
спины, а из ее сердца вышла там, где грудь расходится буквой "л"».
Ну, надо же.
- Да я вообще не мог...
Хреново у меня с этой анатомией. Он ее со спины обнимал, они на море
смотрели... Одной пулей - обоих... Хоть и драма, но все равно кисель...
«Мыльная опера»! Вот и порвал. Зачем читаешь?
- Ты их лучше отрави,
меньше анатомии будет. Буква «л»... Филолог-патологоанатом!
Вера вдруг успокоилась и
погрузилась в какие-то свои мысли. Павел тоже умолк, собирая и комкая
разорванные листы.
- А сцена у моря мне понравилась...
А ты - пулю... - снова заговорила Вера, но уже спокойно. - Если б Зарайский был
жив, в меня он стрелять бы не стал. Я почему-то уверена.
- Нельзя отождествлять
автора и лирического героя. Там - не мы, - кивнул Павел на скомканный ворох
бумаг.
- Там - немы... -
соединила слоги Вера, придавая иной смысл, - они не могут возразить своему
творцу, а мы? Нас Он пишет? Или мы уже написаны? И как ни дрыгайся, точка уже
стоит? Ты, Павел, моделируешь ситуации своих героев. Говоришь, нельзя отождествлять.
Я не отождествляю, я подразумеваю. И ты подразумевал...
- Сотни писателей стоят
перед стеной сюжета, как перед Стеной плача. А мне... Не воспользоваться таким
подарком? Но наш собственный сюжет сейчас зависит только от одного человека -
от тебя. Твое единственное слово - и я исчезаю из твоей жизни раз и навсегда,
как бы больно мне ни было. А ты возвращаешься к покойному, но законному мужу.