- Есть в кого, -
констатировала Вера.
- А ты, Вера, прекрати
сыпать мне на карточку деньги. Нам с Михаилом Ивановичем хватает. Что за растраты?
Не нужно мне столько! Пенсию все же получаю.
- Мама, я знаю, что ты
обошлась бы и пакетом молока в день с коркой черного хлеба. Но почему я не могу
тебе помочь? Что в этом плохого?
- А, - отмахнулась
Варвара Семеновна, - у меня мертвым грузом лежат. Ну, пусть. Тебе же на черный
день останутся.
Михаил Иванович, между
тем, принес огромный семейный фотоальбом. Сел поближе к Павлу.
- Хочешь увидеть Веру в
подвенечном платье?
- Очень.
- Моих фотографий тут,
правда, мало, служба не позволяла в объектив лезть. Это теперь нас всех
рассекретили, в телевизор пустили. По старым-то временам ездил бы я на
неприметной «шестерке», а не на своем ЗИСе. Но кое-что из тех времен есть.
Действительно,
фотографии Михаила Ивановича встречались весьма редко. В основном, Георгий в
детстве со своей матерью - Златой Матвеевной. Пока Варвара Семеновна с Верой
шептались о чем-то своем, Павел с писательским интересом листал страницы чужих
жизней. Но дойдя до свадебных фотографий, замер.
- Ревнуешь? -
насторожился Михаил Иванович.
- Нет, это нелепо, -
честно ответил Словцов, он не мог избавиться от наваждения, что уже видел
Георгия Зарайского, но и говорить об этом генералу не хотел.
- Красивая пара...
Веруня такая легкая, воздушная... - Было не понятно, кого больше любит Михаил
Иванович - сына или невестку.
А Павел никак не мог
избавиться от ощущения дежавю. Теперь уже ему казалось, что сегодняшний день
повторяется. Он задержался на фотографии Георгия, будто прислушиваясь к
разговору женщин. Сам же напрягал память, пытаясь отыскать в ней место для
Георгия Зарайского.
Он так и ушел из этого
гостеприимного дома со странным осадком на душе. Вроде бы, очередные смотрины
прошел, как легкий экзамен, а вот фотография лица покойного Вериного мужа
упрямо возвращала Павла к мысли, что он уже где-то видел этого человека. Хотел
спросить у Веры, в каких городах приходилось бывать Георгию, но воздержался.
Может, все-таки ошибка? Зато не удержался от другого: как только они вошли в
лифт дома на Сивцевом Вражке, он притянул к себе Веру. Она не сопротивлялась.
Напротив, под воздействием коньяка движения ее стали резче обычного, а страсть
не пряталась в рамки принятого поведения или возраста.
Очнулись они уже в ее
спальне с камином. К нему, в итоге, и перебрались. На полу лежала медвежья
шкура, на которой они разместились. Вера сварила кофе, себе смешала какой-то
коктейль, и, тихо разговаривая, они смотрели на театр огня. Огненные блики
плясали и скользили по Вериному телу, заставляя Павла завидовать им и
любоваться. Они вели тихий разговор, в котором слова мало значили, скорее,
имело значение то, как они произносились.