«Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем (Шпаковский) - страница 27

Члены Ставки уехали с этой встречи в 3.15 19 сентября и тут же отправились по домам упаковывать чемоданы. А три дня и шесть часов спустя первые танки 18-й танковой дивизии соединились с танками 8-й танковой дивизии в районе индустриального поселка Электросталь и встали возле железнодорожного полотна магистрали Москва – Горький. Однако они все-таки опоздали. За день до этого специальный поезд со Сталиным, членами Ставки и телом В.И. Ленина в стальном гробу прошел через это же самое место, после чего полотно дороги было взорвано сразу в нескольких местах. Москва еще не пала, однако была уже окружена. По германскому радио бравурные мелодии и нацистские марши перемежались сообщениями о возможном падении столицы большевизма уже в ближайшие часы.

До войны численность населения Москвы составляла свыше четырех миллионов человек, но к 22 сентября 1941 года сократилась более чем вдвое. Теперь эти два миллиона оказались запертыми в городе, куда вот-вот должны были вступить немецкие войска, и каждому из остававшихся в этой связи нужно было что-то для себя решать. Очень многие записывались в ополчение и истребительные рабочие батальоны. В основном это были те, у кого родные и близкие в этой войне уже успели погибнуть и которые хотели теперь только одного – отомстить. Кто-то, однако, считал, что бороться с врагом в городе бессмысленно. В основном это были молодые парни и девчата. По разным причинам не попавшие в армию, они теперь, под покровом ночи, стремились пройти через тонкую линию немецкого окружения и вырваться на восток, к своим.

Падение Москвы

Поля и леса Подмосковья в эти дни были переполнены людьми. На восток отходили оказавшиеся в окружении части Красной Армии и отдельные рядовые бойцы, потерявшие своих солдат, командиры, одетые в красноармейское обмундирование, а то и вовсе в штатское, политработники и особисты, мирные граждане и совсем еще юные пионеры и комсомольцы, мечтавшие о геройских подвигах.

Однако большинство жителей Москвы слишком устало и изнервничалось, чтобы хоть как-то активно действовать. Они не собирались ни приветствовать солдат вермахта, ни бороться против них. Они лишь прислушивались к грохоту орудийного огня, который день ото дня становился все громче, и старались всеми способами запасти для себя и своих семей как можно больше еды, которую прятали в погребах и подвалах своих квартир, а также на дачах. Как это всегда и бывает, они ожидали самого худшего и все-таки при этом верили в судьбу, причем именно свою, а не чью-то другую.

Впрочем, ожидание хотя бы какого-то конца всего этого непрерывного ужаса для многих москвичей затянулось на достаточно долгий срок. 29 сентября бои за город все еще шли в западных и северо-западных пригородах столицы, и только лишь на следующий день немецким танкам удалось войти непосредственно на московские улицы. Тяжелая артиллерия огнем в упор подавляла очаги сопротивления в многоэтажных зданиях, саперы подрывали надолбы и противотанковые «ежи». Повсеместно действовали снайперы, подготовленные снайперской школой в Выхино, и именно они причинили немецким войскам, вторгшимся в город, наибольшие потери. Народных ополченцев – мужественных, но плохо обученных и часто вооруженных всего лишь винтовкой и парой гранат, – деморализовывали огнеметами и уничтожали огнем минометов. С военных складов добровольным защитникам столицы и бойцам истребительных отрядов раздали даже старые английские пулеметы Льюиса времен Гражданской войны, которым немецкие солдаты сильно удивлялись, так как они никак не ожидали встретить их именно здесь, в Москве. С крыш многоэтажных домов в германские танки летели бутылки с бензином, который в них разливали тут же, на крышах, однако не имевшие навыков метания по движущейся цели бутылкометатели чаще всего при этом промахивались.