Пролог
4 Августа 1941 года
4 августа 1941 года ранним летним утром в разные стороны от британской столицы один за другим отходили переполненные поезда. Многие ехали на побережье и в глубь страны, причем одни ехали, чтобы насладиться морем и солнцем, тогда как другие спешили повидать своих эвакуированных детей. Естественно, что общественность не была информирована о том, что с лондонской станции Мэрилибон отошел спецпоезд, в который на маленькой деревенской станции Чекерс сел сэр Уинстон Черчилль – премьер-министр Великобритании. Кроме него в нем уже ехали начальник Имперского генерального штаба, первый лорд Адмиралтейства и еще пятьдесят человек из различных военных ведомств и Министерства обороны. Все они направлялись в Скапа-Флоу – главную военно-морскую базу страны, расположенную на Оркнейских островах, где их уже ожидал линкор «Принц оф Уэллс», который должен был отвести их к берегам Ньюфаундленда, где их шефу предстояло встретиться с президентом США Франклином Рузвельтом. Война была где-то очень далеко и одновременно очень близко.
Из штаб-квартиры британского главнокомандующего в Каире сообщали, что вблизи Тобрука и ливийской границы все спокойно, а в «Таймс» на последней странице красовалась фотография нового танка «Крусейдер» Мк. II.
Высказывалась надежда, что именно этот «быстроходнейший среди когда-либо создававшихся танков этого класса» наконец-то сумеет дать отпор германо-итальянским войскам и позволит нанести им серьезное поражение. О том, что танк этот обладает низкой механической надежностью, в статье не говорилось ни слова. Сам Черчилль предпочитал этой машине толстобронный пехотный танк «Матильда», единственный в британской армии выдерживавший попадания германских бронебойных снарядов танковых пушек, но их производство разворачивалось все еще слишком медленно. «Ну ничего, – думал Черчилль, дымя сигарой и наслаждаясь своим утренним кофе, – времени на их производство теперь у нас хватит».
Там же сообщалось, что на русско-германском фронте советские войска все еще продолжают удерживать Смоленск, однако Черчилль знал, что на самом деле город уже оставлен. Другим примером того, насколько не следует доверять газетам военного времени, стала для него заметка о возрастании самоубийств среди германских мирных жителей в тех городах, на которые участились налеты Королевских ВВС, – полнейшая чушь, придуманная исключительно с целью доставить удовольствие обывателям. «Впрочем, дурак Геббельс ничуть не лучше наших писак, – опять подумал Черчилль, прихлебывая кофе, – и как только его может кто-то считать чуть ли не гением политической пропаганды…» Он вспомнил, как в самый разгар бомбежек «Битвы за Англию» Геббельсу пришла в голову мысль сбрасывать на головы англичан еще и листовки с фотографиями королевских дочерей, катающихся на пони по дорожкам Гайд-парка. Естественно, что это лишь укрепило боевой дух британской нации, так как никто из англичан не видел в этом ничего предосудительного, напротив – в спокойствии королевской семьи люди видели залог своей будущей победы. В Германии же эти фотографии также не имели успеха, так как стало очевидно, что, несмотря на все сообщения берлинского радио о чуть ли не полном разрушении английской столицы, люди в Лондоне продолжают жить так же беззаботно, как раньше. Зато фотографии высших чинов Третьего рейха, изображающие их вольготную личную жизнь, сами немцы встретили в штыки. Ведь им постоянно твердили, что это их слуги, и вот теперь, увидев воочию, что «слуги» живут куда лучше «господ», они возмутились, да так, что даже гестапо не сразу удалось пресечь разговоры, вызванные этими фотографиями. «И вот такие люди всерьез мечтают править миром!» – усмехнулся Черчилль и взял следующую газету.