Вернувшись домой, я позвонила в кабинет доктора Рота и записалась на прием. Мне хотелось его соблазнить, и я готова была на все, чтобы мой план удался. Меня всегда интересовало, что он за человек, этот Гэвин Рот, и как расшевелить его, как толкнуть на прелюбодеяние.
Целое лето раз в неделю я приезжала к доктору Роту из Малибу. Иногда мне казалось, что ничего не получится. Я почти уверилась в том, что сцена обольщения мне не по плечу. Соблазнить его было невозможно. Но я проявляла завидное упорство. В такие игры я играла впервые, и мне казалось, что я веду себя так, как вела бы себя Скарлетт О'Хара. я была нежной, очаровательной, остроумной, сексуальной, соблазнительной, невинной, смелой, холодной, теплой, и, надеюсь, неотразимой. Иногда мне казалось, что он поддается, что он «запал» на меня. Однако наши встречи оставались чисто деловыми. Он выслушивал меня, как принято у психиатров. Но я, конечно, и не думала говорить о чем-то действительно важном. Последнее время я вообще редко с кем делилась своими проблемами.
Я вела себя легкомысленно, весело шутила, иногда отпускала даже двусмысленные остроты. Кокетство стало моей второй натурой, моим образом жизни. Я привыкла скрывать свои истинные чувства.
Уже наступил сентябрь, и мне казалось, что мой последний визит пройдет так же безрезультатно, как и первый, хотя я знала, что нравлюсь ему. Женщины чувствуют такие вещи. Между нами ощущалась напряженность, и хотя я действовала не столь откровенно, как Клео, все же многое в моем поведении имело определенный смысл. Я загадочно улыбалась, строила глазки, облизывала губы и вызывающе закидывала ногу на ногу — словом, разговаривала с ним на том особом языке, который называется языком тела. И уж кому как ни психиатру понимать язык тела.
Я взяла у дежурного талончик. На нем должна поставить штамп медсестра доктора Рота, Розмари, как две капли воды похожая на Мерилин Монро. Голливуд кишел этими поддельными Мерилин. Я доехал на лифте до четырнадцатого этажа. Сегодня, думала я, пора переходить к решительным действиям. Пора кончать с этим.
Я болтала минут десять, пересказывая в подробностях мой недавний спор с Ли. Я-то знала, что все эти перебранки — пустое, просто мы с Ли любили упражняться в этом жанре. Но таким образом можно было заполнить час, отведенный на прием, точнее — пятьдесят минут стоимостью сто долларов. Не такая уж страшная цена, думала я, и если пересчитать на минуты, получится два доллара за минуту, тогда как юристы в Беверли-Хиллз брали по три.
Он прервал меня на полуслове в тот момент, когда я рассказывала как Ли повернулась ко мне спиной и принялась назло мне вручную резать лук, хотя специально для этого я купила ей электрическую машинку.