— Форель разводили специально для хозяина, — сообщил он Мариетте, — но Густав говорит, что он к ней не притронулся.
— Уверена, завтра ему захочется чего-нибудь поесть, — сказала Мариетта.
Когда месье Мало удалился, Руперт спросил:
— Мариетта, ты действительно думаешь, что маркизу станет лучше от твоих трав? Мадам Мало считает, что он умрет, если не будет ничего есть.
— Если его кто-то может спасти — так это Мейвис, — ответила Мариетта. — Ей удалось убедить маркиза выпить моего отвара, и я знаю, это снадобье принесет ему больше пользы, чем что-либо другое.
— Я очень надеюсь, что ты права, — сказал Руперт, — мне так нравится здесь! Завтра утром я собираюсь покататься на лошади.
Мальчик говорил слегка агрессивно, очевидно, думая, что Мариетта запретит ему кататься.
— У меня такое чувство, что удача улыбнулась нам и все наладится, — высказала свою мысль Мариетта. — Маркиз будет жить, замок вернется к своему прежнему виду, и мы все будем очень счастливы.
Девушка говорила мечтательно, нежным голосом.
Казалось, будто она видит то, о чем говорит, написанным лучами заходящего солнца, которое посылало в комнату, где ели Руперт с Мариеттой, свой нежно-розовый свет, отчего даже ее пустота казалась прекрасной.
У Мариетты было чувство, точно она вознесла к небу молитву, и небо ответило ей.
— Все хорошо, Руперт, — тихо сказала она. — Я знаю, что мы будем очень счастливы здесь.
Маркиз заметил, что двери его спальни бесшумно отворились и кто-то вошел к нему.
Последние три ночи его преследовало чувство, будто рядом кто-то есть, и он никак не мог этого объяснить.
А этим утром маркиз явственно ощутил, что в его комнате был гость, хотя он и не мог определить, кто именно.
Он знал только, что это каким-то образом было связано с его телом.
Боль в плече постепенно стихала, и маркиз чувствовал себя гораздо лучше.
Густав, однако, уверял, что ему ни в коем случае нельзя вставать с постели, иначе боль может вернуться.
Маркизу с неохотой пришлось признать, что напиток, который приносит ему девочка, определенно помогает.
Поначалу он отнесся к этому скептически и пил отвар исключительно потому, что не хотел расстраивать такого милого и искреннего ребенка, как Мейвис. Однако не оставалось никаких сомнений, что мыслить он стал четче и спал лучше.
Более того, маркиз все свое тело чувствовал почти так же, как до ранения.
Вечером Мейвис опять приходила, чтобы напоить его отваром перед сном.
Маркизу вдруг пришло в голову, что снадобье, которое он пьет по вечерам, немного отличается от утреннего. Он не мог этого объяснить, но чувствовал, что в вечерний напиток добавляют что-то еще.