Малколм был настолько поражен, что не сразу смог ей ответить, а лишь смотрел на нее в полном молчании.
Внезапно он понял, что Марсия не шутит. Забыв о гордости, в полном отчаянии она решилась обратиться к нему за помощью. Он заметил, как побелели ее сцепленные на коленях руки и только что белое, без кровинки лицо начала заливать краска стыда.
Если б все это произошло вчера, он бы просто рассмеялся, решив, что она шутит или что это хорошо продуманный ход, часть их с отцом плана.
Но сегодня он верил ей и искренне сочувствовал.
— Дорогая моя, — наконец нарушил он неловкое молчание, — вы не понимаете, что говорите! Вы молоды, красивы, вас ждет лучшая судьба, и вам незачем прибегать к крайним мерам.
— Вы не понимаете, — устало сказала Марсия и отвернулась. — В вас я встретила единственного порядочного человека. Остальные же...
Она устало махнула рукой.
— Папа подбирает их в барах, на теннисных кортах или в казино, и большинство из них считают, что он делает это, чтобы развлечь их.
— Но так не может продолжаться, — слабо и неуверенно возразил Малколм.
Он не знал, что ей сказать и как помочь.
— Да, я знаю, — покорно согласилась Марсия, а затем торопливо добавила: — Я сожалею о том, что сказала. Простите меня и забудьте. Просто сегодня я поняла, что больше не могу, а вы были так добры к нам, развлекали нас и ничего не требовали взамен.
Марсия встала, а когда он тоже поднялся, она, повернувшись к нему, рассмеялась. В ее невеселом смехе было что-то жалкое.
— Мне так стыдно, — промолвила она.
— Не говорите глупости! — остановил ее Малколм, ибо сам был не менее смущен. — А теперь я отвезу вас домой, и мы больше не будем об этом говорить.
Подхватив ее пальто, висевшее на спинке стула, он усадил девушку в такси, которое вскоре доставило их к темному подъезду пансиона.
— Спокойной ночи, — пожелал он Марсии на ступеньках крыльца. — Спите спокойно и не думайте ни о чем. Рано или поздно решение придет само собой. В конце концов каждый из нас когда-нибудь выходит на свободу из своей тюрьмы.
Девушка стояла ступенькой выше, лицо ее казалось очень бледным при свете одинокого уличного фонаря.
— Вы были очень добры, — снова повторила она, а потом, склонившись, поцеловала его в щеку. Прежде чем Малколм опомнился и понял, что произошло, Марсия уже закрыла за собой дверь.
Он расплатился с шофером такси и, сунув руки в карманы, медленно зашагал в сторону моря. Волны с тихим шелестом набегали на песок.
Предавшись воспоминаниям, Малколм видел перед собой образ Элизабет, и вместе с тем ему трудно было забыть страдальческое бледное лицо Марсии и ее судорожно сжатые руки.