— О Иисусе!
Я подавила рвотный спазм и, задыхаясь, ринулась к двери.
— Олкотт, Олкотт! Роджер! Немедленно сюда!
Кое-как добравшись до телефона, я вызвала полицию.
— Что случилось, мисс?
Олкотт, благослови Господь его доброе старое сердце, пыхтя, взбирался по лестнице со всей скоростью, на которую был способен. Роджер, как кролик, перепрыгивая сразу через две ступеньки и размахивая пистолетом, промчался мимо него и влетел в кабинет Оуэна.
— О Боже, — прохрипела я. — Страшно подумать! Там Тина, и она мертва!
Трубку поднял дежурный, и я объяснила, в чем дело.
— То есть как это мертва? — удивился Олкотт, ковыляя к двери.
— Не заходите туда! Спускайтесь вниз и впустите полицию. Они приедут с минуты на минуту.
— Хорошо, мисс Кик. Я подумал, что нужен вам здесь.
Он с трудом повернулся. Несчастное тело было так сковано ревматизмом, что двигалось словно монолит, как мраморная статуя, вертевшаяся на пьедестале. Костлявая маленькая птичья лапка стиснула перила. Он почти спустился вниз, когда зазвонил звонок и в дверь заколотили.
— Минуту! — крикнул он своим милым бесплотным голосом. — Иду.
Упаси Боже, чтобы девица за рентгеновским детектором подняла свою толстую задницу и соизволила открыть дверь. Не дождетесь!
Олкотт едва успел повернуть ручку, как дверь распахнулась, швырнув его на пол, будто усохшую куклу. В вестибюль ворвались два мускулистых пожарных в сопровождении двух полицейских.
— Где?
Олкотт с трудом поднялся, показал на лестницу, и они взлетели наверх, добравшись до меня в рекордное время, — ничего не скажешь, они в прекрасной форме, эти молодые люди, — и ринулись в кабинет Оуэна. После минутной суматохи они сообразили, что никакого драматического спасения знаменитой кинозвезды, лежащей на диване в расшитом стеклярусом платье со следами уколов между распухшими, покрытыми лаком пальцами, не предвидится.
Я пошла на кухню, сварила кофе, вернулась за стол и стала спокойно наблюдать развертывавшийся спектакль. Размеры лихорадочной деятельности были поразительны: с каждой секундой прибывали все новые люди — кое-кто был в одноразовых белых бумажных комбинезонах (я знала, что они одноразовые и бумажные из телевизионных детективов), и все тащили какие-то сложные приборы. При этом каждый держал в руке сотовый и с кем-то дискутировал.
— Простите.
Передо мной возник самый старший детектив.
— Я старший инспектор Кертис. А вы?
Он выжидающе уставился на меня, держа наготове ручку.
— Кэтлин Кесуик. Старший помощник, — пояснила я, стараясь припомнить, где могла его видеть. Он казался таким знакомым.