— Что ты сказал?
Дверь с грохотом распахнулась, с размаха толкнув Алису, и она бы упала навзничь, не успей Роберт быстро поддержать ее. Он обернулся, посмотрел на дядю и с расстановкой проговорил:
— Я сказал, что есть страны, где Иисуса Христа не признают.
— Как ты смеешь богохульствовать в моем доме? Да ты понимаешь, что ты сказал?
— Да. И так оно и есть.
— Нет, этого нет! Там одни язычники. Они не слышали слова Божия от Иисуса, Господа нашего, а вот когда услышат…
— Они слышали слово своих богов, а этих богов такое множество, и каких только нет!
Голос Роберта зазвенел на высокой ноте, и он увидел, как дядя резко сглотнул, как у него налилась кровью залысина над лбом, и ему показалось даже, что от гнева потемнели редкие, гладко зачесанные за уши волосы. Дядя заговорил, и видно было, что это далось ему с величайшим трудом, он буквально стал рычать.
— Мальчик, ты меня огорчаешь.
— Дядя, — теперь Роберт говорил ровным спокойным тоном: — Начнем с того, что я не мальчик, а раз я не мальчик, не нужно заставлять меня думать так, как хочется вам, и не пытайтесь меня стращать или запугивать, что бы вы там ни говорили… И еще хочу вам сказать, дядя, что, если я буду работать у вас, после работы я свободный человек и буду жить своей собственной жизнью. Думаю, нам нужно договориться об этом сейчас, пока мы не зашли слишком далеко. Наверное, с этого и нужно было начинать, прежде чем я переехал сюда.
Джон Брэдли стоял, вперив взгляд в молодого человека, который смотрел ему прямо в глаза. Он видел в нем сына, о котором мечтал всю жизнь. Но, как только что сказал тот, он уже не мальчик, это мужчина хорошего роста, сантиметров сто семьдесят пять, широкоплечий, с короткой сильной шеей и крупным лицом, очерченным крепкими скулами, у него довольно крупный нос, глаза круглые, карие, сейчас они потемнели оттого, что он рассердился, а брови высоко изогнулись как будто по той же причине. У него такие же, как глаза, темные волосы, очень густые и непривычно длинные для мужчины, касаются сзади воротничка рубашки. Об этом он тоже намеревался поговорить, но при случае, а сейчас ему противостоял равный и даже в чем-то превосходящий человек, и впервые за годы семейной жизни его жена видела, как падает его власть. Даже дочь с этого момента будет смотреть на него другими глазами, потому что ее любовь утратит долю страха, того праведного страха, который угоден Богу, любящему отцу всех людей.
Он стремительно развернулся всем телом и, со всей силы широко распахнув дверь, вышел в коридор — Алиса, одной рукой придерживая у шеи накидку, другой зажав рот, прежде чем побежать за мужем, бросила на Роберта быстрый, блеснувший восхищением взгляд.