— Полагаю, это железнодорожные путепроводы над долиной Узбурн и Уилмингтонской балкой.
— Правильно, это именно те места, — кивнула она. — У меня плохая память на названия… Когда я сюда приехала, он повел меня в Новый театр в Ньюкасле, неплохой, надо сказать, и вечер удался на славу. Давно я столько не смеялась и над пьесой, и над публикой. В самом деле, — она бросила на него быстрый взгляд и продолжала, — у вас в провинции своя гордость и, возможно, мои слова заденут ваши чувства, но я едва понимала, что говорят окружающие.
— Ну вот, что я говорила! — воскликнула она, смеясь, когда Марк помедлил с ответом, ему не понравилось слово «провинция».
— Вы… собираетесь вскоре вернуться в Лондон или намерены жить здесь постоянно?
Вопрос, донесшийся со стороны дивана, прозвучал негромко, но оборвал смех леди Майтон.
— Мы приехали сюда только две недели назад. Собирались раньше, но отъезд пришлось отложить, потому что умер король и было провозглашено имя новой королевы. Билли должен был присутствовать при этом. Мне кажется, Билли здесь понравится, я даже уверена в этом, ну а я о себе пока определенно могу сказать лишь одно — у меня будет прекрасная возможность ездить верхом. Вокруг такой простор, места дикие… как и люди. — Она повернулась к Марку. Выражение ее лица показывало, что она ждет возражений.
В этот момент дверь отворилась и на пороге появилась камеристка. Она замерла, держась за ручку двери. Весь ее вид выражал удивление и недовольство.
Марк немедленно понял состояние женщины и, стремясь снять напряжение, протянул ей руку.
— Леди Майтон, это мисс Мейбл Веннер Прайс, — представил он камеристку.
Титул «леди» не произвел на мисс Прайс особого впечатления, выражение ее лица не изменилось, лишь слегка приоткрылся рот и немного отвис квадратный подбородок. Она сделала едва заметный реверанс со словами: «Ваша светлость».
Леди Агнес ответила на приветствие легким наклоном головы. Этот жест очень походил на тот, которым она удостоила молодого Бентвуда. Очевидно, у нее была особая манера держать себя со слугами, в которой, по мнению Марка, слишком уж ощущалась снисходительность. Он видел перед собой настоящую светскую леди, но ее высокомерие смягчалось умением расположить к себе; приятная дама, ничего не скажешь.
Марк наблюдал, как леди Майтон прощалась с Эйлин. Он видел, что жену явно расшевелил этот визит, и заключил, что нет ничего плохого в том, что жена немного взволнована. Временами он начинал сомневаться в серьезности болезни жены, но доктор Кемп и доктор Феллоуз в один голос твердили, что ей нельзя больше иметь детей. Они находили, что у нее что-то с маткой, а приглашенный из Эдинбурга врач наговорил еще много чего и объяснил, что боли в животе не поддавались лечению. Однако на помощь могла прийти сама природа, и тогда все бы прошло естественным путем. Но природа что-то не торопилась приниматься за дело, и Марк частенько спрашивал себя, как ему узнать, принесет ли результат вмешательство природы. Ему недоставало тепла ее тела: Эйлин не подпускала его к себе и была в шоке, когда он сказал, что может любить ее, не заходя слишком далеко.