– Впереди слева свободно!
– Запускаюсь!
– Слева готов!
– Справа готов!
Я хотел сказать, что сзади я не готов, только спереди, но не успел.
Взревел двигатель, что-то хлопнуло и затем загудело мощно и ровно.
Юрка защелкал тумблерами, подергал какие-то ручки, понажимал какие-то кнопочки и посмотрел на инструктора. Тот кивнул головой.
– Ноль два ноль пятнадцать! Прошу «предварительный»!
– Ноль два ноль пятнадцать, «предварительный» разрешаю.
Опять пошло-поехало. Что за чушь в самом деле? Что он несёт? Кто это «ноль два ноль пятнадцать»? Кто ему что разрешил и почему только который «пятнадцать»? И где тогда четырнадцатый, шестнадцатый и вообще все остальные? Им тоже можно или только этому? И что можно-то, что?
Тут мягко качнуло и мы тронулись с места. Здрасьте! Вот этого я уже не ожидал. Это они лихо устроили. Ну, ладно аэродром, ладно лётчик этот подсадной, но чтоб самолёт завести, да еще на нём ездить! Класс! Молодцы, надо отдать им должное. Интересно, дальше что? Когда они меня разыгрывать начнут?..
– Карту на «предварительном»!
– Показания приборов в норме. Потребители включены!
– Тормоза!
– Проверяю слева...
– Проверка справа...
– Норма!
Давайте, давайте. Очень забавно. Надо же – специально учить эту околесицу ради пяти минут смеха. Вот олухи! Главное, сидит такой серьёзный, в наушниках этих дурацких, говорит прямо, как настоящий летун. Как будто я не понимаю что к чему! Теннис называется. Ну-ну, вернёмся, я тебе устрою такой теннис!..
Мы ехали и ехали вдоль ряда самолётов, поворачивая то налево, то направо, и мне даже стало как-то интересно смотреть на всю эту красоту за иллюминатором. Что-то есть всё-таки притягательное в этих конструкциях. Что-то манящее. Что-то удивительно правильное и мудрое. И все они – и маленькие, и большие – были похожи на дрессированных зверей перед выступлением. Вот сейчас, ну вот через минуту распахнут клетку и они выпрыгнут в манеж в свет рампы и в восхищенный грохот аплодисментов. И во всём этом нескончаемом ряду, мимо которого мы ехали, просто физически ощущалось какое-то тоскливое нетерпение, какое-то беспомощное ожидание – ну, сколько ещё тут стоять? Ну, сколько можно тут стоять?! И когда же, ну, когда же придёт хоть кто-нибудь и даст команду на взлёт!
Нет, самолёт на земле – это всё-таки неправильно. Это неестественно. Самолёт должен летать. Как птица или как любой лётчик. Что, впрочем, одно и то же. Они либо должны летать, либо умереть. Потому жить без неба они не могут.
– Ноль два ноль пятнадцать, на «предварительном». Прошу «исполнительный»!