По чуть-чуть… (Якубович) - страница 104

Потом он вдруг затих и обмяк. Прапор легонько приподнял его, положил на кровать и накрыл одеялом. Дед лёг на бок свернулся калачиком и положил руки под щеку. Теперь он был похож на ребёнка. Очень старого, усталого ребенка. Лицо его разгладилось и стало по-детски тихим и обиженным. Как будто его разбудили среди ночи и не дали досмотреть сон.

Прапор ещё посидел рядом с ним, потом тихонько встал, вытер мокрый лоб и сказал нам: «Порядок, хлопцы. Вы, это, не будите его. Он ничего. Это бывает...».

Он взял стул, подтащил к нам, повернул спинкой, уселся верхом и вытащил сигареты.

Закурили. Было тихо и жутковато.

Прапор вздохнул, прикидывая говорить или нет, потом потер подбородок и сказал отрывисто и с придыханием: «Афган... Он ротным был... Ушел в поиск с разведвзводом... Я с ним... Наткнулись на засаду... Кто ж знал, что они там... Вроде, чисто было... Главное, тут обрыв, куда денешься... А они прут и прут... Поклали, сколько могли... Патроны кончились... Он и вызвал огонь на себя... Вот такие дела... Мы с ним вдвоем и остались... Бог миловал... Он вообще-то ничего, вы не пугайтесь. Это так нервы... Ну, я пошёл. Так вы не будите его, лады?».

Он встал, поставил стул на место и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Лёнька механически, как робот, стал собирать осколки. Я поднял тумбочку и поставил ее к кровати.

Дед спал. До меня как-то вдруг сразу дошло, что никакой это не дед. Прямо, как вспышка в мозгу. Ему лет пятьдесят, ну может пятьдесят пять. Просто лица смуглое и всё в морщинках, как печёное яблоко. И совершенно седая голова.

Рядом с кроватью на стуле висела его одежда, та самая пятнистая форма, в которой он был всю дорогу. Правда, тужурка, без которой я его и не видел до сих пор, теперь висела на вешалке. А тут на стуле лежали брюки и пятнистая куртка, на лацкане которой была приколота Золотая звезда. Она сама и планка, на которой она крепилась, были потёртые и потускневшие от времени.

Мы вышли на крыльцо. Как были в трусах, так и вышли. Надевать полевую форму, которой мы втайне страшно гордились, было теперь неловко и мы жутко жалели, что не взяли костюмы.

Рассвет хмурился, был чем-то явно не доволен и всё сыпал и сыпал мелким дождиком. Из двери выплыл прапор с бутылкой и тремя стаканами. Налил. Перекрестился, вздохнул и выпил залпом, не чокаясь. Мы тоже. Прапор что-то пробормотал и ушёл.

Мы стояли и молчали. Говорить было не о чем.

13 октября 2008 г.

10 часов 40 минут