Народ и стоял, и лежал, и сидел,
Читал даже тот, кто читать не умел,
Читали больные, врачи, санитарки,
Читали еврейки, якутки, татарки,
Читали уйгуры, армяне и таты,
Читали, держа автоматы, солдаты...
И гул разносился, как рокот прибоя,
И дым сигаретный висел над толпою,
И в жутких потёмках лишь контуры лиц,
И оглушающий шелест страниц.
Я был поражен этим диким виденьем,
Я так и застыл, подкосивши колени,
И сипло шептал перекошенный рот –
Мы самый читающий в мире народ!
И каждую букву в висок молоток,
Но тут прохрипел паровозный гудок.
Разрезало сумрак стилетом огня,
И навзничь толпа повалила меня.
Она прорывалась в вагонные двери
Каким то мохнатым уродливым зверем
Визжала, рычала, воняла обратом
И страшно ругалась трёхъярусным матом.
И, судя по фразам, звучащим нередко,
Во всю проклинались забытые предки,
Особенно складно, размашисто громко
Узорно во всю матерились потомки,
И тут же вдогонку навечно нетленно
Послали родню до седьмого колена.
И, судя по выкрикам, кто-то речистый
Уже на ходу поимел машиниста,
А в давке у дальнего края платформы
Имели Чубайса в уродливой форме...
Толпа зарычала, вогнулась, вдавилась,
Сторуко в вагонные двери вцепилась,
В мгновенье залезла, утихла, умялась,
Раздался гудок. Электричка умчалась.
Я сел, оглянулся в тупом изумленье,
В глазах еще плыли остатки виденья...
Заря полыхала багровым закатом,
Стояли березки, покрытые матом,
Покрытые матом росли тополя,
И с матом роса улеглась на поля,
И матерясь в придорожной пыли,
Эхо носилось у самой земли.
И ничего от травы до заката,
Кроме родного привычного мата...
И прахом покрылись все рифмы и прозы,
Любовные вздохи, весенние грозы,
И как-то само приходило сознанье,
Что мы овладели великим познаньем.
И интуиция как-то сама подсказала –
Никто ничего не читал у вокзала,
Наверно, от ветра набухла слеза,
Зачем, в самом деле, нам портить глаза,
Зачем нам искать в фолиантах чего-то,
Мы с матом штурмуем любые высоты!
И радость, и муку, и счастье, и горе
Мы можем вполне написать на заборе.
Мы можем Толстого, Рамбле, Дюренмата
Спокойно друзьям пересказывать матом,
Спокойно, изящно и даже красиво,
Пока не закончится светлое пиво.
А если чего пацаны не поймут,
Их тут же за пивом мгновенно пошлют.
Пусть на спор сейчас же сюда принесут
За все времена потрясающий труд!
Всё то, что учили, в страданьях рожали,
Всё то, что вам дали ваши скрижали!
Сложите, склонитесь, хотите, молитесь,
Но если хотите, на нас обернитесь!
Вот вы говорите – искусство не мода,
Она навсегда для любого народа!
Но три составляющих, в сущности, есть:
Что выпить, что съесть и кого поиметь,
А всё, что вам в классике нужно, ребята,