После отставки наши общие знакомые рассказывали, что Таня хотела со мной переговорить, но не решалась этого сделать. Даже якобы чуть ли не пыталась навестить меня в больнице на Мичуринке, но как будто бы ее отговорил Чубайс. Вполне возможно, ведь Толик тогда был ей милым другом. Хотя другим она говорила примерно так:
– Саша меня не примет, Саша со мной встречаться не будет. – И притворно вздыхала при этом: – У него такой же характер, как у моего папы.
Тут она ошибалась – характер у меня навсегда лучше.
Похожую сказку рассказывал всем и Юмашев. Дескать, каждый день названивает он мне, а я трубку не беру. Вранье это, ни разу он мне не звонил.
Летом 96-го он позвонил организаторам теннисного турнира «Большая шляпа» и сказал, что хотел бы принять в нем участие. Его спросили:
– А с кем ты будешь играть?
– Как с кем, с Коржаковым!
– Да у него другой партнер.
– Ну, я ему сейчас позвоню, мы решим. Я буду с ним.
Естественно, Коржакову не позвонил, на «Шляпу» не приехал.
Когда же отношения с Семьей накануне выборов в Думу еще сильнее обострились, Бородин мне передал пожелание Ельциных – уехать мне со своей семьей из дома на Осенней улице. Борис Николаевич (в лице Бородина) готов был предложить мне любую, хоть две такие же квартиры, лишь бы на глаза не попадался. Но идея была не только в том, чтобы я «не мозолил светлые очи». Выселив меня, можно было бы убрать перегородку и объединить квартиры (я ведь живу через стенку с Ельциными), а после намечавшегося скорого отъезда Черномырдина захватить вообще весь этаж. Постепенно Семья могла начать и экспансию пятого этажа, а затем и второго этажа с плацдарма квартиры Юмашева.
А я вот решил никуда не переезжать. Мне никто не мешает. Не стыдно с любым своим соседом проехаться в лифте. И вообще мне нечего стыдиться.
…А квартиру Ельцина на Тверской отдали тоже президенту, только Якутии.
В двадцать восемь лет Ельцин, по его словам, уже был начальником, которому полагалась персональная машина. С тех пор ему незачем было садиться за руль. Находясь в служебной машине, шеф за движением не следил: читал, думал или разговаривал с попутчиками. Навыки вождения, конечно, если даже они и были, исчезли бесследно. А тяга к рулю (а порулить любим мы все) осталась. Борис Николаевич страстно мечтал о собственной машине.
Первым личным автомобилем Ельцина в Москве стал «Москвич». Честно отстояв пару месяцев в очереди в Госстрое, он наконец-то получил заветную открытку на покупку авто. В магазине на Южнопортовой улице ему подобрали самую дефицитную по тем временам расцветку со сказочным названием «Снежная королева». На самом деле это была обычная советская машина цвета алюминиевой кастрюли.