В семье Бориса Николаевича попытались было завести разговор, на чье имя оформить покупку: то ли на зятьев, то ли на кого-то из дочерей.
– Нет, только на меня, – решительно заявил глава семейства.
Ему очень хотелось стать полноправным собственником «королевы». После оформления документов Борис Николаевич всегда при случае подчеркивал:
– Это моя машина.
На другой день после покупки (оформлением занимался я) он решил на ней проехаться. Сел за руль, а мне предложил место рядом с водительским. Я обречено залез в «Москвич».
С места машина прыгнула, как испуганный австралийский кенгуру. С мольбой в глазах я посмотрел на Бориса Николаевича, но он уже страстно наслаждался собственной ездой. Через несколько минут тело мое почти одеревенело от напряжения, в сознании промелькнули все способы экстренного торможения и поселились тревожные сомнения: а получал ли когда-нибудь Ельцин права на вождение машины? В ГАИ, как положено. Ведь как-то он попросил меня восстановить якобы утерянные права. Но я отшутился:
– Борис Николаевич! Ваши права – на вашем лице.
Теперь мне было не до шуток. Шеф же не замечал ни моей нервозности, ни других машин и гордо рассказывал, как в годы своей юной зрелости водил грузовик, а потом с семьей на «Победе» гонял отдыхать на юг. Я кивал, но на очередном повороте замечал, что Борис Николаевич опять перепутал педали.
Кстати, история с утерянными правами поразительно схожа с волейбольным сюжетом. ЕБН уверенно поведал мне, что в молодости был мастером спорта СССР, выступал несколько сезонов в высшей лиге за «Уралмаш». А на вопрос о значке мастера и удостоверении как-то невнятно пояснил, что, дескать, затерялись они где-то при переезде из Свердловска в Москву. Судьба же потом свела меня с ветеранами этой волейбольной команды. Никто из них не помнил, чтобы Ельцин играл в высшей лиге. Мои сомнения по поводу возможности игры за команду мастеров без трех пальцев на руке, ведь верхний прием судили строго, постепенно развеялись.
До «Москвича» шеф как-то попробовал прокатиться на моей «Ниве». «Проба» прошла за городом, на проселочной дороге. Он отчаянно жал на газ, и мы на каждом буераке бились головой о потолок. Я опасался за позвоночник Бориса Николаевича – его травмированная спина могла не выдержать каскадерской езды. Выехав на шоссе, он перепутал педали, не справился с рулем и врезался в полосатое металлическое ограждение, отбойник. Слава богу, ни ГАИ, ни посторонних машин рядом не оказалось. Я пересел за руль, и мы без приключений, с покореженными правым крылом и дверью добрались до Москвы. После этого эпизода Борис Николаевич больше не просил «порулить» на «Ниве», но зато твердо решил иметь собственную машину. Свою хоть не стыдно разбить.