Мы с ней очень подружились. Моя хозяйка жила одна, у нее не было родных, и она сильно привязалась ко мне. Приходя с работы, я рассказывал ей все свои нехитрые новости. Жаловался ей на то, что начальство не платит обещанных денег, зато загружает работой, которую я вообще не обязан был выполнять. Больше всего меня доставал Кузьма Петрович, мой непосредственный начальник, человек пьющий, грубый и необязательный.
Однажды я пришел с работы сильно расстроенный. Моя хозяйка стала меня расспрашивать, что произошло. И я ей заявил, что хочу уволиться и уехать домой, так как у меня нет больше сил переносить этот произвол. Но хозяйка сказала.
– Не горячись. Сегодня ты в подчинении, а завтра сам будешь начальником.
Я воспринял ее слова как утешение, решив про себя, что завтра же напишу заявление об уходе.
Ночью я проснулся от монотонного разговора, как будто бы кто-то в соседней комнате вполголоса читал стихи. Я прислушался, но ничего, кроме повторявшихся слов: приди, приди, помоги – не понял. Потом мне в голову пришла мысль, что это моя хозяйка молится. И с этой мыслью я перевернулся на другой бок и уснул.
В обед меня пригласили к директору, и я узнал новость. Ночью умер мой непосредственный начальник, и на его место ставят меня, молодого специалиста.
Вечером я гордо сообщил хозяйке о своем назначении. По улыбке и поведению моей хозяйки мне показалось, что она это уже знала. Таким загадочным, хитрым и довольным было в тот момент ее лицо. Но я не стал ничего говорить.
Под Новый год мне пришло из моего родного города письмо. Моя девушка сообщала мне о том, что больше не хочет быть одна и что у нее даже уже есть другой парень. Она просила прощения за то, что оказалась слабей, чем я надеялся. Писала, что скоро будет свадьба.
Я страдал, и этого нельзя было скрыть. Узнав о моем горе, моя хозяйка сказала:
– Придет к тебе, как миленькая, вот увидишь!
И снова я проснулся от ритмичной, приглушенной речи. Любопытство подняло меня с постели, и я потихоньку подошел к двери Кирилловны. В щелку мне было видно, как она высунулась в открытое окно, и, протянув в темноту руки, то ли кого-то явно звала, то ли с кем-то невидимым говорила. Выглядело это неприятно и странно, будто бы пьяный человек бубнит себе под нос стихи или песню без музыки. Она раскачивалась из стороны в сторону, и ее рук не было видно в темноте окна.
На другой день мне пришла телеграмма с сообщением, что моя любимая едет ко мне, и просьба, чтобы я ее встретил.
Прочтя телеграмму, я задумался. Как так может быть: вчера я прочитал письмо Гали о нашем разрыве, а сегодня она выехала ко мне, чтобы быть моей женой.