— Когда вам угодно, Екатерина, — сказал он.
— Сегодня днем?
— Боюсь, вещи надо почистить и привести в порядок. Я в последнее время запустил их. Назначим на завтра днем. Тогда все будет блестеть и в полной красе для вас.
Екатерина согласилась.
— Я так часто бываю здесь и еще ни разу не видела вашу коллекцию, — сказала она. — Это кажется странным, если иметь в виду, как давно мы знаем друг друга.
— Я получил ее только после смерти отца, — объяснил Дик. — А с того времени вы не так часто бывали здесь.
— Только в последний свой приезд я открыла, что вы интересуетесь коллекцией. Вы держали это про себя. Вернувшись в Лондон, я услыхала, что вы слывете большим авторитетом в этой области.
Загорелое лицо Дика покраснело от удовольствия.
— Я кое-что знаю о предмете. Видите ли, ружья, сабли, пистолеты — это в моем духе. Я люблю убивать. Мне следовало бы быть военным, только я не мог выдержать экзамены, так что мне осталось заинтересоваться старым оружием и убивать лишь в своем воображении.
— Вы прочтете подробную лекцию, не так ли?
— Хорошо, знаете ли, — сказал Дик скромно, — многие из этих вещей имеют историческое значение. Так, например, в коллекции есть палица, принадлежавшая епископу, нашему предку. Он не мог пользоваться в бою мечом, а потому обзавелся ею; чтобы успокоить свою совесть, он, прежде чем пускать ее в дело, кричал: „берегись! берегись!.." Этот епископ был нашим родоначальником, хотя, конечно, ему не полагалось бы это. Затем, тут у меня имеются дуэльные пистолеты, одним из которых мой прадед убил лорда Исткорта. Это великолепная вещь — они лежат в ящике в том самом виде, как он оставил их после дуэли, с порохом, пулями, пистонами. Это романтическая история…
— Дорогой Дик, — вмешалась тут миссис Уэйр, подняв свою хрупкую руку, — пожалуйста, не оскорбляй наш слух этими ужасными семейными скандалами. Екатерина, милая, вы пойдете сегодня к викарию? Если пойдете, то не возьмете ли от меня поручение к миссис Кук?
Екатерина снова оказалась монополизированной, и Дик вынужден был замолчать; и так как Остин и Вивьетта оживленно, но непонятно беседовали о какой-то вещи, пьесе или лошади, носящей название Ницше, то ему не оставалось ничего другого, как отдаться еде с аппетитом здорового человека, и молча переживать испытываемую им сердечную боль.
Когда дамы встали из-за стола, был подан кофе и мужчины закурили сигары. Остин сказал:
— Каким удивительно прекрасным созданием стала она.
— О ком ты говоришь? — спросил Дик.
— О Вивьетте, разумеется. Она самое обворожительное существо, какое только я встречал когда-либо.