— А как с тушением ваших восторгов? — улыбаясь спросил Рейн.
— А! Тут другое дело. Я все это извлек из моей головы. Здесь часть моего я, в то время как в Альпах этого нет… — Он с невинным видом посмотрел на них… — Ни крошки.
Звон гонга, призывающего к полуденному табльдоту, дошел до них, гулко отдаваясь в редком воздухе. Они поднялись и вместе направились в отель.
— Я не прочь сесть рядом с вами, если вы ничего не имеете против, — сказал Гокмастер.
— Пожалуйста, — отозвался приветливо Рейн, — я буду очень рад.
Они завтракали вместе, а затем прошлись в Буасон и обратно, совершив приятную трехчасовую экскурсию. Рейн не хотел отлучаться на более продолжительное время из гостиницы в ожидании почты. Но писем для него никаких не оказалось, если не считать деловых сообщений из Оксфорда. Он беспокоился о здоровье отца и жаждал хоть строчки от Екатерины. Ему начинало казаться, что поездка его в Шамони, в конце концов, была нелепой затеей. Бедной маленькой Фелиции раньше или позже придется претерпеть разочарование. Если план с Люцерном провалился благодаря болезни его отца, то не было никакого смысла скрывать от нее его любовь к Екатерине. Он не мог вечно сидеть в Шамони; если поселиться в какой-нибудь другой части Женевы, это вызовет толки среди всего населения пансиона, а Рейн очень хорошо знал, что подобные толки могут оказаться гибельными для самой безупречной репутации.
Он решил, однако, выждать с решением до завтрашней почты.
„Люби ближнего, как самого себя" — великолепный принцип. Его единственный недостаток в том, что он поддается слишком широкому толкованию. Если к нему прибавить спасительную оговорку, что тут не имеются в виду дела ближнего, он был бы превосходен.
Как ни мало соблюдали жильцы пансиона Бокар этот принцип, расширительному его толкованию они подчинялись беспрекословно. Не только потому, что они были женщинами. По временам и общество мужчин не прочь поговорить о делах своих ближних. Толковать о событиях, совершающихся вокруг нас, в природе человека, и толков, в соответствии с опасениями Рейна, в пансионе Бокар было больше, чем достаточно.
Прежде всего немало времени умы и языки пансионеров занимал драматический конец романа бедной мисс Бунтер. А затем, до всеобщего сведения дошли некоторые факты, которые указывали на любопытные отношения между миссис Степлтон и Рейном Четвиндом. Главным из них было состоявшееся ранним утром свидание. Летний гарсон сообщил о нем повару, который поделился этим известием с мадам Бокар. Та по секрету передала это госпоже Попеа, а последняя со свойственной ей едкостью изобразила этот факт перед фрейлен Клинкгард. От нее об этом узнала фрау Шульц, которая обработала эту историю тщательно, со злобным чувством, питаемым ею к Екатерине. И пустила ее в оборот дальше. В таком виде она дошла до Фелиции.