Я так занята мыслями о своей первой реплике, что не смотрю, куда иду. И через три секунды лежу распластанная на полу, поскользнувшись о придверный коврик. Мой гимнастический трюк даст фору самой Наде Команечи. Радуюсь, что надела брюки, иначе мои трусы в клетку увидел бы весь мир с высоты птичьего полета.
Проверяю ноги на наличие сломанных костей, и тут кто-то протягивает мне руку и поднимает на ноги.
— С вами все в порядке? — Голос мужской, с шотландским акцентом, и мне не надо даже смотреть в лицо его обладателю, чтобы понять, кто передо мной. Внимание, мой выход.
— Кажется в порядке, Даг. А ты?
Он смотрит на меня, как мне кажется, целый час, но на самом деле примерно три с половиной секунды. Я оглядываю его с макушки до ног. Светлые волосы коротко подстрижены и убраны назад, глаза еще зеленее, чем в моей памяти. Фигура по-прежнему, как у манекена из бутика «Келвин Кляйн». На нем темно-синий костюм, происхождение которого выдают пуговки с надписью «Версаче», золотой галстук и белая рубашка. Он — само совершенство. Не знаю даже, говорить с ним или сразу съесть?
— Ты всегда любила громко заявить о своем присутствии.
— Ну… нет ничего лучше гимнастического трюка, чтобы тебя заметили.
Он даже не улыбается. Если можно было бы убить взглядом, я бы сейчас уже копыта откинула.
— Чем могу помочь, Карли?
— Я… хмм… хочу купить «мерседес».
Он скрещивает руки на груди и поднимает брови:
— Правда? А какую модель?
— Ну… модель типа… хмм… такую… голубую.
Меня бы да в автомобильное телешоу: прирожденный талант!
— Ладно, Даг, — раскалываюсь я, — Не нужен мне никакой чертов «мерс». Кэл сказал, что ты здесь работаешь, и я пришла с тобой поговорить.
— Зачем? Разве наставлять рога больше некому?
Удар ниже пояса!
Я поворачиваюсь, чтобы уйти. За одно утро хватит с меня унижений, а лучше уже точно не будет. Быстрый побег кажется идеальным планом.
Но, к моему удивлению, он протягивает руку и останавливает меня:
— Ладно, Карли, пойдем в кафе через дорогу. Полчаса у тебя есть?
Его время поджимает? Или полчаса — это ровно столько, сколько ему понадобится, чтобы собрать прохожих и устроить мне публичную порку при свидетелях?
И вот он сидит за столом, по-прежнему не сводя с меня глаз. И с чего мне начать? Почему-то мне кажется, что вопроса «Как дела?» будет недостаточно.
— Во-первых, мне очень жаль, что так получилось, Даг. Я знаю, у меня нет даже права просить у тебя прощения. Пресмыкаться я плохо умею.
— Именно.
Ну вот, он хоть заговорил. Это уже прорыв.
— Послушай, Даг, ну что я еще могу сказать? Я была жалкой, отвратительной коровой, я не виню тебя за то, что ты меня возненавидел. Я прошу прощения.