Чуть в сторонке ото всех стояли две сурового вида женщины. Джек представил их как Ритцу и Хельгу. Они были немками и отвечали за уборку и обслуживание номеров в отеле. Им было под пятьдесят (лет, а не стоунов[22], хотя я и с весом ненамного ошиблась), и когда я увидела их, стоящих со сложенными на груди руками и ухмыляющихся в мою сторону, я почувствовала, что они так же рады видеть меня, как человека, пукнувшего в палатке. Клянусь, я слышала, как они зарычали! Если бы немцы завербовали этих двоих во Вторую мировую, то у войск союзников не было бы ни единого шанса. Они бы капитулировали быстрее, чем пацифист, в лицо которому нацелено дуло автомата.
— Итак, Тшек, — фыркнула Ритца, — теперь ми понимаим, сачем ти ее прикласил. — Фыркнув еще раз, она схватила Хельгу, и они затопали прочь, оставляя за собой дрожащую мебель. Даже горшки с цветами нервно затряслись. И я почему-то поняла, что нам не суждено стать лучшими друзьями.
Мы немного выпили, чтобы отпраздновать мой приезд. Изучая коллег, я вдруг заметила что-то странное. Все они — кроме Дэна — выглядели измученными и угнетенными, как школьные учителя в конце семестра. Мне хотелось помахать у них перед носом авиабилетом в любой конец и посмотреть, насколько высоко они подпрыгнут, желая сбежать из этого места. Чутье подсказывало, что может быть поставлен олимпийский рекорд. Неужели все так плохо? Но, по крайней мере, со мной Джек.
— Пойдем, Карли, я покажу тебе «Харвис».
Я последовала за ним по лабиринту коридоров, каждый из которых был менее роскошен, чем предыдущий, и вот мы достигли флигеля в задней части отеля — так далеко от главного холла, будто он находился в другом городе. Оказалось, что у клуба есть отдельный вход в глубине комплекса. Мы вошли в клуб, и я ахнула. Причем не от радости. Этот клуб был самой жуткой дырой, которую я только видела в жизни. Спотыкаясь о дыры в ковре, мы петляли между сломанными стульями и столами с отпечатками от стаканов. Темно-коричневые стены, темно-коричневый потолок и соответствующая мебель. Я словно попала внутрь шоколадной конфеты.
Я осмотрела комнату. Официантки были одеты в убогие, изношенные коричневые платья с блестками до пола, которые сидели ужасно и нуждались в штопке. Они слонялись по залу, кое-кто курил в углу, и никто не обращал внимания на посетителей. И неудивительно. Я бы побоялась приблизиться к таким клиентам, опасаясь подцепить инфекционное заболевание. Шлюх было больше, чем на Кингс-Кросс, все, как одна, разодетые в короткие, обтягивающие дешевые платья. Некоторые были красивы, некоторые просто хорошенькие, но у всех на лице под искусно нанесенным слоем штукатурки застыло одинаковое скучающе-жесткое выражение. Мои предвкушения потонули, как «Титаник». Во что я ввязалась?