- А затем, - шепчет тот же голос свыше, - чтобы не угодить в застенки самой страшной тюрьмы на свете, называемой равнодушной памятью потомков. Затем, что в конце пути, упорствующего в поиске отчаянного скитальца, ждёт награда… Нет-нет, не тебя. Твоя радость преждевременна. Награда ждёт других, идущих за тобой. Твоя карма – прокладывать дорогу.
Глава 1 Итальянский след
1731 г.
В 1184 году Фридрих Барбаросса признал королевский титул за Вильгельмом II Сицилийским, потомком нормандских завоевателей. Тот, в знак благодарности, согласился выдать свою тётку Констанцию за сына Фридриха, Генриха. Тогда ещё никто не мог предположить, что этот брак в будущем принесёт Гогенштауфенам Сицилию.
К вечеру слабый ветер с Севера подарил свежесть арабским кварталам, развалинам римских терм, заросших высокой, но уже высохшей под жарким солнцем травой. Приближение времени созревания капель росы почувствовали увитые диким виноградом старые, времён норманнов, каменные башни Палермо. Но только к ночи прохлада с окраин добралась до узких центральных улиц города, к палаццо сицилийских аристократов, к мощным бастионам, церкви Святого Катальда и крышам бенедиктинского монастыря Сан-Джованни-дельи-Эремити.
Толстые стены резиденции сицилийских королей медленно остывали, отдавая тепло, накопленное за день плитами известняка и мрамора, кустам красных и белых роз, аккуратно скошенной траве, деревьям и фонтанам. Камни чуть слышно потрескивали, словно пытаясь рассказать любопытному зеваке, остановившемуся полюбоваться искусной монументальной кладкой здания, секреты своих бывших хозяев. Древний замок Каср, служивший основой для дворца, помнил римлян, карфагенян и мавров. Пристроенные позже ротонды и крепостная стена не забыли голос сурового норманнского короля Роджера.
Плавные удлинённые формы римских базилик, византийские арки окон, пёстрое смешение стилей Востока и Запада делали дворец удивительно красивым даже в сумерках. Внутри замка суровая, возвышенная простота сменялась удивительной лёгкостью и воздушностью Палатинской капеллы. Колонны и центральный неф, расписанные фигурами библейских святых и картинами из жизни Иисуса Христа, хранили эхо громкого смеха и пиршеств норманнской знати. Эти залы когда-то слышали самого Федериго[123], декламировавшего стихи собственного сочинения бродячим артистам и начинающим поэтам.
Тёмный в это время суток сад королевской резиденции прятал в своих укромных уголках полузабытые им самим звуки шагов и призрачные тени личной охраны Фридриха - мусульман-шиитов Египта, изгнанных Саладином и нашедших убежище на Сицилии. Их многочисленные потомки занимались теперь рыбной ловлей, торговлей и ростовщичеством в арабской части города.