- Да, кстати, Вам есть, где остановиться?
Гость на мгновение замялся.
- Молчите, вижу. Пойдёмте за мной. – И хозяин повёл смущённого Жильбера через систему запутанных коридоров, стеснённых разной высоты шкафами, полками с черепками, остатками амфор, ржавыми частями лат, кучами светильников, медных чаш, дальше вверх по узкой лестнице.
- Вот Вам пристанище на несколько дней.
Они стояли в комнате под самой крышей здания с единственным окном, выходиящим во двор. У стены стояла кровать, напомнившая Мерону ложе с картины «Исцеление Юстиниана», виденной им когда-то в галерее Уффици во Флоренции.
- Не бог весть что - но это лучше, чем где-нибудь в кустах на траве, – старик аккуратно снял несколько сухих травинок с рейтуз гостя.
***
Колокол звонил и звонил, оглушая Мерона. Он лез по лестнице вверх на колокольню, чтобы сказать звонарю: «Довольно!» Но ступеньки уходили почему-то вниз по спирали и казались бесконечной тропой в темноту. Ноги становились всё тяжелее. С огромным усилием Жильбер отрывал босые ступни от пола, чувствуя ледяную поверхность каменных плит.
Вот он - выход, освещённый свечой! Вот он, воздух нового дня! Сейчас он остановит звонящего, и колокол замолчит.
Но что это? Звонарь в белом плаще тамплиера с красным крестом на спине сидит, опираясь на меч, и не трогает верёвку языка.
Почему же колокол звонит? Почему он раскачивается и его никто не может унять?
Мерон с криком бросился к огромной бронзовой чаше, но сзади кто-то крепко схватил его за локти…
- А-а-а-а!
Мерон проснулся от собственного крика. Полотняная блуза прилипла к потной спине. Левая рука попала в щель между стеной и кроватью. Правая неловко согнута под подушкой. Комнату заливало утреннее солнце. Было жарко. Колокол церкви Святого Маркела ударил последний раз и затих. Город быстро погасил в своих стенах звонкое эхо. Сразу стали слышны щебет птиц, воркование голубей, далёкий скрип повозки и голос глашатая: «Latte crudo!»
«Какой, к дьяволу, глашатай? - подумал Мерон. - Это же крестьянин развозит первое утреннее молоко!»
Жильбер, окончательно придя в себя, сел на постели, вспоминая свой сон.
- Приснится же такое… - проворчал он, потёр виски и встал. Пыльные башмаки стояли рядом, источая запах потных ног. Мерон нашёл в углу чердака старую тряпку, вытер пыль с потёртой кожи и надел башмаки. Выглянув в окно, он увидел неизменные, привычные для Италии ряды верёвок с бельём.
«Итальянки помешаны на чистоте. Если бы я был мастером геральдики, одним из символов на флаге Италии я бы изобразил чистую простыню», – подумал Мерон, оглядывая двор. Прямо по центру небольшого патио розовел старым туфом красивый фонтан.