- Оружие Рима? – насмешливо переспросил легионер. - Оно всегда остаётся у римлян. И знаешь, почему? – Глаза солдата сверкнули яростью и самодовольством. - На лезвиях наших мечей и копий – гордость, мужество и честь предков, гнев и милосердие богов. Тебе этого не понять, жалкий оборванец. Славу не купишь за ваш ячмень и пальмовые ветки[9]!
Хасан вместо ответа потянул из складок холщовой накидки денежную сумку и потряс ею в воздухе. Громкий звон приглушил шум дождя. Легионер заглянул в мешок с деньгами. Глаза его округлились от удивления. На серебряных монетах чётко был виден профиль императора Августа.
«Не меньше тридцати денариев», - подумал римлянин. Воровато оглянувшись, не видит ли кто-нибудь, солдат обеими руками схватил за горловину кошель, задушив широкими ладонями мелодичный звук. Немного подумав, он подошёл к мёртвому телу, ещё раз посмотрел по сторонам, прислонил к дереву свой длинный щит, используя его, как лестницу, поднялся выше, вытащил наконечник из плоти и обменял его на деньги. Никто из людей возле креста не обратил внимания на действия солдата. А тот, довольный сделкой, тихо рассмеялся и пнул торговца ниже спины грязной сандалией. Хасан, спотыкаясь на раскисшей от дождя тропе, прижимая к груди зазубренное лезвие, пошёл по направлению к городу. Он знал, что отныне утратил покой. Что еще долго ему будет сниться по ночам взгляд назаретянина. Глаза человека, простившего своих убийц.
***
Каиафа бережно принял ритуальное копьё иудеев из рук стражи.
Печати Понтия Пилата оказалось достаточно, и реликвия, как доказательство, что солдаты Иерусалимского Храма - не самозванцы, не пригодилось. Он бережно завернул оружие в грубый плотный холст и спрятал в кладовую, устроенную за местом для жертвоприношений. Это помещение – скорее, щель - специально сделали для таких вещей. Там хранились праща Давида, посох Соломона, перстень с печатью Ирода[10] и прочие нужные для праздничных церемоний вещи. Когда-то это копьё принадлежало то ли Финеесу, внуку Аарона[11] – первому по счёту первосвященнику Иудеи, то ли ещё кому-то, скрытому от настоящего в песке времён. Но есть древний устный приказ хранить наконечник в качестве символа магических сил крови иудеев - избранного Богом народа. С этим копьем бросался в атаку на укрепленный Иерихон Иисус Навин.[12] Упоминали также, что именно его Саул[13] бросил в юного Давида[14] от бессилия и ревности к будущей славе в недалёком времени нового великого царя. И вот теперь оно спрятано здесь. Что ж, не пригодилось сегодня - пригодится в будущем. Реликвиями не разбрасываются. Правда, есть одно «но». Наконечник на этом копье на самом деле был всего лишь искусной подделкой лезвия, похищенного когда-то Александром Великим. Македонянин забрал его из Храма Зоровавеля